— …Снова приезжает ее благоверный и снова требует ее документы. Умора! — рассмеялась Софья.
— В чем же тут умора? — спросила Тамара.
— Эльвира мне все объяснила, наша лаборантка, — весело ответила Софья. — Она тоже из Ясногорска, каждые выходные к матери ездит… Курдюмова у нее в приятельницах ходит… Ты, наверно, помнишь Эльвиру? Прическа такая коротенькая. Фигурка ничего. У меня тогда сидела. В очках. Она и объяснила… Этот, муж-то ее, Курдюмов, жену приревновал крепко. Дескать, на сессиях она тут с кем-то спуталась. Видимо, поскандалил круто. Документы поэтому отсюда и забрал… Вот такой гусь. Но и она еще та птица. Не будь дурой — застукала своего мужа в сауне с бабами. Снова скандал — и документы на место. Он, этот Курдюмов, из каких-то начальничков, а они, сама знаешь, любят такие штуки…
— Нет, не знаю, — вставила Тамара. — И знать не хочу.
Вставная реплика Софью не смутила.
— …Вот они теперь друг за дружкой бегают, следят. Эльвира говорит, ради ребенка поладили. Он, говорит, теперь эту Светлану к себе на работу устроил, никуда не отпускает. Как привязанные ходят. — Софья ненадолго прервалась. — А вчера, когда он в очередной раз документы забирал, про Спирина почему-то спрашивал. Увидеть его зачем-то хотел…
Тут у Тамары что-то обвалилось внутри, все на мгновение всколыхнулось перед глазами; стало душно и захотелось сразу выбраться на улицу, на воздух.
— Но твой Спирин в командировке. Это и к лучшему… Она, эта Курдюмова, такая эффектная, на нее мужчины поглядывали… — Софья повертела в воздухе рукой, изображая этим эффектность Курдюмовой, и с лукавой улыбкой безобидно и легковесно добавила: — Твоему Спирину, говорят, она тоже когда-то нравилась… Но это я так, к слову. Не принимай всерьез.
— Я пойду, — тихо сказала Тамара и, опираясь на спинку стула, медленно поднялась. Внешне получилось так, словно бы то, о чем рассказывала Софья, Тамару не заинтересовало, не особенно и касалось…
— Куда ты? Посидела бы еще. Можно и кофейку сообразить.
— В другой раз. На улицу хочу. На воздух, — сказала Тамара, взглянув на прощание на фотографию Курдюмовой.
— Побледнела ты, — забеспокоилась Софья. — Да ты не в положении ли? Я тут разболталась, а тебе, может…
Тамара не ответила, виновато улыбнулась:
— Нет-нет, все нормально.
Смеркалось. Купол неба снижался, накрывая землю первыми негустыми потемками. Улицы еще оживленны от движения людей и машин и полны звуков. Но для Тамары все отдалилось, все онемело: бесшумно катят машины, безголосо разговаривают друг с другом прохожие, беззвучной водой текут ручьи.
Она слышит сейчас другое: прежний свой разговор с Курдюмовым, возглас Светланы Курдюмовой из накрашенных губ «Ты представляешь?!», ироничную фразу Софьи о том, что теперь они «друг за дружкой бегают, следят…»
Всей правды, всех деталей Тамара, понятно, не знала, но она вдруг отчетливо поняла, что сыграла, быть может, роковую роль в жизни семьи из города Ясногорска, с улицы Дружбы, из дома девять, из квартиры десять. Поняла она и другое — что так, как они живут, она жить не хочет, а главное, уже не сможет: «друг за дружкой бегают, следят…»
И что же теперь делать? В университете про Курдюмовых уже знают. Приедет Спирин, и ему наверняка все откроется. Этот Геннадий Сергеевич еще и встречи с ним ищет… «Может, к бабке Люше сходить? — вдруг осенило Тамару. — Она вразумит, подскажет. Ведь и соль мне она дала. Если бы не соль, я и не подумала бы в Ясногорск ехать».
Но надежда на бабку Люшу скоро погасла. Не советчица она Тамаре. Она и раньше не советчица была… Разве могла бабка Люша, у которой и своя судьба поковеркана, чужую жизнь исправить?! С больной душой чужие души лечить? Не получится… Доктор должен быть здоров, чтобы браться за свое дело, — так Тамару еще в техникуме учили. Нет, бабка Люша Тамаре сейчас и вовсе не подмога.
Придя домой и не сняв пальто, Тамара вошла в комнату. На столе возле вазы лежали красные палые лепестки увядших тюльпанов, принесенных Спириным накануне, перед отъездом в командировку; рядом со столом, на спинке стула, висел с надломленным плечом серый рабочий пиджак Спирина; темно-фиолетовая помятая забытая сорочка валялась на кресле, рукав лежал на полу. Тамара забыла прибраться, и повсюду — какой-то заброшенный, чуждый вид. И, кажется, зябко, почти как на улице. Тамара села на краешек дивана, опять же не раздеваясь, будто чуть-чуть передохнет и пойдет дальше. Словно здесь, дома, не собиралась и оставаться…
Что же все-таки произошло? Зачем она поехала в Ясногорск, устроила заваруху? Тамара старалась поэтапно разобраться в том, как развернулась ее жизнь, подставив совсем не предвиденный уклон.
Хотела заговоренной солью отучить Курдюмову от Спирина — не вышло. Решила проучить ее через мужа. Проучила! Но чего-то не просчитала… Чего? Себя! Себя она не просчитала… Как там говорила Софья? Ход «вразрез» меняет всю картину. Но он и человека меняет в этой картине… Разве смогла бы она, неизменная, не обманутая Спириным, заново сойтись с Олегом?