— А ты наклонись.
— Вот так?
— У тебя даже ворот в траве. Говорила тебе, не надо…
— А у тебя вон рукав в зеленом…
— Говорила тебе, оставь…
— Да, ладно, все равно тебе новое платье шить. Из города тебе привезу…
— А кольца закажешь?
— Конечно. И сережки куплю.
— Сережка мне купит сережки! Посмотрим, какие… А что у тебя руки в смоле?
— Да лодку новую строил. Старую-то унесло в половодье. А эта готова, смотри…
— А как назовешь?
— «Тоня», в воде не тонет… Садись-ка да петуха захвати…
Он сел на корму к мотору, поставив петуха на мыс. А она улеглась на дно, на сухие травяные охапки. И вынеслись на разлив.
Они правили в ширь и плескание. Мимо прошел пароход, оклеенный афишами, буквами. Там играла музыка, что-то кричали в медный начищенный рупор. Проплыла корова, блеснув в полутьме рогами. Зеленая ольховая ветка чиркнула листьями о борт. Пронесло перевернутую худую ладью с одинокой, застывшей чайкой. Пролетело, белоснежно мелькнув, пушистое пернатое семечко.
Шире Обь и темней. Блуждание зарниц и радуг. И там, где бело от звезд, в соляном мерцании, возник остроклювый петух в алом шуме и вихре. Прянул с неба на лодку. Уселся рядом с первым. И оба они забились красными молодыми крылами…
Очнулась. Земля холодна. Обнимает ее руками:
— Сережа, Сережа мой! Прости меня!
Тишина…
— Никогда тебя не забуду! Никуда от тебя не уеду!
Все тихо…
— Как тетка Луша, век буду верной! Милый ты мой Сереженька!..
Глиняный петух смотрел на нее не мигая.