По этим фото я также делаю вывод, что ему нравилось хорошо выглядеть. Когда он не играл в хоккей, то был одет так, будто был какой-то важной персоной, отправляющейся в особенное место. Один из парней обмолвился, что он был настоящим сердцеедом, но прежде, чем он смог объяснить, что это означало, другой парень бросил на него испепеляющий взгляд, после чего тот замолк.
— Жаль, что вы двое не были близки, — говорит Шейн.
— Да. — Я делаю глоток свежего пива, которое кто-то поставил передо мной. — Это так.
— Он был невыносимым сукиным сыном, с которым сложно было ужиться. На льду он был крутой и быстрый, как черт, — восторженно восклицает он с вялой улыбкой на лице. — Не забил тонну голов, но малыш выкладывался по полной. Никто не работал больше него.
Остальные парни за столом поднимают свои кружки и произносят тосты за умение Брайса усердно оттачивать свое мастерство, и половина из них залпом выпивает свое пиво.
Я наклоняюсь к Шейну и спрашиваю:
— Ребята, вы не будете против, если я как-нибудь поговорю с вами о нем? Я хотела бы услышать истории. Понятия не имею, каким он был.
— Черт, — говорит Шейн, обнимая меня за плечо, как будто я один из парней. Кажется, ему уже стало легче. — С кем ты действительно должна поговорить, так это с Реттом.
— Кто такой Ретт? — Я оглядываюсь по сторонам, подсчитывая восемнадцать зеленых галстуков.
— Ретт был его лучшим другом, — говорит он, глядя в свое пиво. — Они были как братья. Неразлучны. Ретт знал его лучше, чем все мы.
Насколько я знаю, в команде двадцать человек, поэтому, учитывая отсутствие моего брата, кто-то еще отсутствует, и, судя по тому, что они говорят о Ретте так, будто его здесь нет... это сужает круг поиска.
— Я думал, мы не собираемся говорить о нем сегодня? — Парень, сидящий напротив нас с густой рыжей бородой, покрывающей большую часть его лица, взмахивает рукой в воздухе и впивается взглядом в Шейна.
— Что? Почему бы и нет? — Я перевожу взгляд от одного к другому. Их молчание дает мне понять, что здесь что-то не так. — Так что там с Реттом?
Рыжеволосый игрок отходит от нас. Шейн зажимает переносицу, упирается локтями в стол, а затем с силой выдыхает.
— Ты знаешь девушку, которая погибла вместе с Брайсом? — спрашивает Шейн, обращаясь ко мне. Его лицо становится серьезным, и он прищуривается, глядя в мои глаза.
Я хмурюсь и киваю. Все знали Дамиану Вествуд, ангела «Виктории Сикрет» и девушку с исключительной фигурой. У нее были контракты с «Диор», «Смарт Вотер» и «Нитроджиной». Кроме того, она являлась гордой обладательницей прекрасного лица, которое минимум один раз в месяц появлялось на обложке одного из журналов о моде. До этой трагической гибели ее имя было одним из самых популярных в мире моды.
— Это была невеста Ретта, — медленно произносит он, переводя взгляд на полупустой пивной бокал перед собой. Обхватив рукой залапанный пальцами стакан, он опрокидывает в себя остатки пива и сжимает губы в жесткую линию.
— Я... я понятия не имела.
Я знала, что они попали в аварию вместе, и прочитала, по меньшей мере, полдюжины статей о том, что произошло в тот день, но ни в одной из них не было упомянуто, что у Дамианы был парень, или что она была помолвлена с другим мужчиной.
— Мало кто знал об этом, — говорит он. — Для Ретта это было слишком личным. Он не хотел, чтобы люди знали о помолвке, потому что не желал извлекать коммерческую выгоду из своих отношений и превращать это в пиар, потому что очень любил эту женщину. Сплетники любят комбинации «хорошенькая супермодель — спортсмен», понимаешь?
Я делаю глоток пива, думая обо всей желтой прессе, которую покупала с Жизелью и Томом на обложке, Дереком и Адрианой, Дереком и Кейт, Дереком и Джессикой...
— В любом случае, никто из нас не знает, как долго Брайс и Дамиана тусовались вместе, — говорит он. Тусовались — это мягко сказано. — Но, насколько нам известно, никто не подозревал об этом до аварии. Даже Ретт.