— Кто он такой?
— Это парень из команды Брайса.
— Удали это! — говорит Бостин, размахивая руками.
— Пытаюсь!
Минуту спустя статус, наконец, удален, но уже слишком поздно.
— Не могу поверить, что сделала это, — говорю я. Наши взгляды встречаются, и я медленно закрываю рот.
— А я могу. — Бостин скрещивает руки на груди, ее розовые губы изгибаются в ухмылке. Рада, что хоть одна из нас находит это забавным. — Ты больше никогда не сможешь общаться с этими парнями.
— Неа. Никогда.
— Мам, я перезвоню позже, хорошо?
В понедельник вечером я стою у ледовой арены «Спартанцев». После похорон прошло уже девять дней. Сегодня мне позвонил тренер Брайса и спросил, могу ли я как-нибудь зайти и обсудить вопрос создания фонда в его честь, и когда я сказала, что могу прийти немедленно, от шока он потерял дар речи. Неужели я все еще должна пребывать в трауре? Тем более по совершенно незнакомому человеку, который терпеть меня не мог?
— Когда ты вернешься домой? — спрашивает она, еще раз подтверждая, что мама — единственный человек во всем мире, с которым чрезвычайно сложно закончить телефонный разговор.
— Я ведь уже говорила, — мягко напоминаю ей, — как только все утрясется.
Я не говорю ей, что летом Нью-Йорк прекрасен, что вчера я провела весь день с Бостин и что квартира Брайса слишком шикарна для того, чтобы позволять ей пустовать следующие пять месяцев.
— А как насчет твоей квартиры в Лос-Анджелесе? У тебя есть договор аренды, — говорит мама так, будто мне нужно напоминать об этом.
— Брайс оплатил аренду до конца года, а я все еще плачу свою половину арендной платы за квартиру, — говорю я. — Я сказала Вивиан, что буду не против, если она захочет сдавать мою комнату, но, думаю, ей больше по душе иметь маленькое любовное гнездышко с Фернандо.
Мама хихикает.
— О, перестань. Надеюсь, они не трогают твои вещи.
Я закатываю глаза. Ей-богу, у моей мамы талант создавать проблемы на ровном месте. Она просто не может остановиться. Хотя хочет, как лучше.
— Мам, я сегодня занята, — говорю я. — Люблю тебя. Перезвоню позже, хорошо?
Я завершаю звонок, прежде чем у нее появляется возможность возразить, и вхожу через парадные автоматические двери.
В справочнике справа от меня я нахожу кабинет тренера Харриса, он располагается на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я прохожу мимо портретов «Спартанцев», развешенных в алфавитном порядке.
O, Боже. Ретт.