— Ну, и я не забыла свое обещание. Вы дали райкому согласие принять молодых рабочих — так вот принимайте. Я только что с собрания выпускников… Весь класс единогласно принял решение — остаться в колхозе…
— Спасибо, — не проявив особой радости, поблагодарил Русаков.
— Вы недовольны?
— Нет, нет… Отчего же?
— Не ждали?
— Очень даже ждал… И все эти дни много думал…
— А мы без канители разом все решили, — с гордостью сказала Яблочкина. — Принимайте ребят, а заодно знакомьтесь — Игорь Шеломов! Вы знакомы? Нет, Игоря Шеломова, инициатора движения вы не знали.
Они вышли от Русакова и направились к автобусной остановке. Не дойдя до остановки, Яблочкина протянула руку и произнесла тихо и даже с некоторой таинственностью:
— Игорь, я хочу предупредить тебя: мне что-то не нравится ваш Русаков. Я даже сама не знаю чем… Но он, кажется, деляга. Во всяком случае, если будет мешать, сообщи мне… Ну, будь здоров! Ты молодец! И, наверное, еще сам не отдаешь себе отчета, какое ты сделал большое дело.
И только после того, как Игорь попрощался с Яблочкиной, он вспомнил Андрея Кочергина. Где Андрюшка? Почему он ушел из класса? Игорь миновал базарную площадь, вышел к реке и свернул к небольшому дому, стоящему у самого берегового откоса. Не заходя в дом, направился в сарай, к летнему Андрюшкиному обиталищу.
Они были друзьями с детства, с того дня, когда Андрей подорвался на мине в лесу. Игорь тогда дотащил его до дороги и с первой попуткой привез в больницу. С того дня Андрей вошел в его жизнь. А потом стал другом в школе. И все эти годы словно не замечал Андрей своей инвалидности. Веселый, бойкий, он не только отбивался от ребят в случайных драках, но и наступал. Особенно когда пускал в ход свой костыль. Порой даже не Игорь защищал Андрея, а Андрей Игоря.
Андрей лежал на топчане, заложив руки за голову. Увидев Игоря, он вскочил со своего ложа, подхватил костыль и крикнул ожесточенно:
— Обузой посчитали? Обузой?
— Ты о чем? — непонимающе спросил Шеломов.
— Не понимаешь? Ну, ничего, сейчас поймешь.
Андрей присел на топчан и проговорил уже спокойней, но с обидой:
— Ты мне ответь — почему Игнашова Юрку спросили, согласен он оставаться в колхозе? Почему спросили Полякова, Рюмахина? Даже Лушку Кабанову не забыли… А меня почему не спросили?
— Ты напрасно обижаешься… Ну, не спросили, подумаешь. Многих не спросили.
— Многих — это одно. А меня — другое. Со счетов сбросили. Не нужен, значит! Да и то верно: зачем безногий колхозу? Так понимать надо?
— Брось, Андрей, случайно все это получилось. Я, конечно, виноват, но ни о какой обузе и в мыслях у ребят не было…
В сарай вошла мать Андрея. Она, видимо, все уже знала и, присев рядом с сыном, обняла его за плечи.
— Ну, а что я тебе говорила? Все выдумал ты! Но для самого себя ты должен решить, что будешь делать в колхозе. А решишь, — значит, не будешь обузой.