Стягиваю кольцо с цепочки и надеваю на палец. Чувствую тепло, исходящее от металла — уж не знаю, платина это или белое золото — но это тепло проникает под кожу и разливается по нутру ласковым бархатом.
— Ты никуда не опазззздываешшшшшшь? — слышу насмешливое, еще толком не успев привыкнуть к странным ощущениям.
Черт! Точно! Занятия же!
А вечером еще и отработка.
Собираюсь в спешке. Надеваю форму, за ней — чары иллюзии, следом хватаю свитки и тетради. Уже хочу выскользнуть из комнаты, как слышу:
— Никого не ззззабыла? — снова этот тон. Уж не знаю, кто у кого учился: Катрин у Гильяма или наоборот, но очень уж похоже.
— Гильям у меня, — тут же самодовольно отмечает Катрин. — Мне куда большшше лет, чем этому мальчишшке.
— Мне ведь совершенно необязательно что-то произносить вслух, чтобы ты меня услышала? — это почти на поверхности, но я все же уточняю.
— Я могу сссслышать не вссе твои мысссли. Просто ты очень громко думаешшшшь, — Катрин ползет ко мне.
Нет, я все еще не привыкла, что возле меня постоянно будет находиться одна из самых опасных змей в мире. Уже даже не обращаю внимание на это “ты очень громко думаешь”.
— Руку, девочка, — напоминает она мне, пока я истуканом стою у двери.
— Мне что, тебя тоже у тела надо носить?! — срывается вопрос. И только идиот бы не услышал в нем панику.
— Я очень теплая и приятная!
Раньше я никогда не слышала, как хихикают змеи. И, пожалуй, не то, чтобы это самая полезная информация в моем арсенале, но прозвучало интересно. Что-то среднее между шелестением крон многовековых деревьев и детским смехом. Даже и представить не могла, что это вообще может сочетаться!
— А если я как-то неловко дернусь?
— Ничего сссстрашного, я ещщще и гибкая, — совершенно не смутившись, отвечает Катрин.
Я медлю. Пригревать змею, как говорится, на груди, не очень хочется.
— Да не укушу я тебя, рассслабьсссся, — она плавно поднимается в стойку, ее голова напротив моей груди.
— Ладно, залезай, — зажмуриваюсь и протягиваю рукав вперед. Договор есть договор, придется исполнять собственные обязательства.
— А если и укушшшу, то тебе ужжже будет всссе равно, — и снова этот змеиный смех.
— Юмор у тебя тоже Гильямовский, — тихо замечаю я. — Но над этим мы еще поработаем.
Стоит мне почувствовать Катрин подле кожи, как страх улетучивается, оставляя место только адреналину. Вининумис же спиралью окутывает мою руку.