Сбегая по широкой лестнице, Нездешний слышал за собой рыдания: убитый был единственным сыном Каэма.
И теперь вагрийцы охотятся за его убийцей.
Нездешний завернулся в одеяла и сел, прислонясь спиной к камню. Вскоре он услышал, как подходит старик, шурша грубыми одеждами в высокой траве.
— Можно посидеть с тобой?
— Сделай милость.
— Красивая ночь, правда?
— Почем ты знаешь? Ты ведь слеп.
— Воздух свеж и прохладен, а тишина, словно маска или плащ, скрывает под собой самую разнообразную жизнь. Там, направо, сидит заяц, недоумевая, зачем двое людей подошли так близко к его норе. Налево затаилась, выслеживая зайца, лиса — самка, судя по запаху. А над головой летают летучие мыши, любуясь ночью так же, как я.
— Слишком уж она светлая на мой вкус.
— Быть дичью всегда тяжело.
— Я так и думал, что ты знаешь.
— О чем? О том, каково быть дичью, или о том, что Черное Братство ищет тебя?
— И о том и о другом. Впрочем, все равно.
— Ты был прав, Нездешний. Я здесь не случайно. Я искал тебя. Так, может быть, бросим вилять?
— Как скажешь.
— У меня к тебе послание.
— От кого?
— Я не уполномочен говорить об этом — объяснение заняло бы слишком много времени. У меня нет столько в запасе. Скажем так: тебе дается случай искупить свои грехи.
— Очень мило — но мне нечего искупать.
— Как знаешь. Я не хочу с тобой спорить. Скоро ты доберешься до стана Эгеля и найдешь там расшатанную, обреченную на поражение армию. Ты мог бы им помочь.
— Ты что, рехнулся, старик? Эгеля уже ничто не спасет.
— Я не сказал “спасти”. Я сказал “помочь”.