Шестеро воинов остались на месте. Потом тот, кто шел в середине, медленно вдел свой меч в ножны, и остальные последовали его примеру. С бесконечной осторожностью они попятились назад, в густеющий сумрак леса.
Нездешний не шелохнулся.
— Приведите лошадей и соберите одеяла, — спокойно распорядился он.
Час спустя они устроились на холме, в неглубокой пещере. Дети уснули, Даниаль легла рядом с ними, а Дардалион с Нездешним вышли под звезды.
Вскоре Дардалион вернулся и разворошил костер. Дым уходил сквозь щель в своде пещеры, но в убежище все равно сильно пахло хвоей. Этот запах успокаивал. Священник подошел к Даниаль и, видя, что она не спит, присел рядом.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Как-то странно. Я так приготовилась к смерти, что совсем не испытывала страха — однако осталась жива. Как по-твоему, зачем он вернулся?
— Не знаю. Да он и сам не знает.
— А почему ушли те?
Дардалион прислонился спиной к камню, вытянув ноги к огню.
— Тоже непонятно. Я много думал об этом и решил, что такова уж, видимо, солдатская натура. Их обучили сражаться и убивать по приказу, повинуясь без рассуждении. Они не принадлежат себе. Притом в бою они обычно четко знают, что надо взять такой-то город или победить такого-то неприятеля. Им отдают приказ, возбуждение растет, пересиливая страх, и они скопом бросаются вперед, черпая силу в том, что их много. Нынче же приказа не было, а Нездешний, сохраняя спокойствие, не дал им повода воспламениться.
— Но ведь не мог же он знать заранее, что они побегут.
— Нет, не мог — но ему было все равно.
— Я не понимаю.
— Я и сам не слишком хорошо понимаю. Но в те мгновения я почувствовал, что это так. Ему было все равно... и они это знали. Зато им было далеко не все равно. Им не хотелось умирать, а приказа вступить в бой им никто не отдал.
— Они могли бы убить его... убить нас всех.
— Да, могли бы — но не убили, и я благодарен за это провидению. Усни, сестра. Мы выиграли еще одну ночь.
Снаружи Нездешний смотрел на звезды. Он еще не отошел после встречи с врагом и постоянно возвращался к ней мыслями.
Он нашел их лагерь покинутым и с растущим страхом двинулся по их следам. Спешившись в лесу, он вышел к поляне и увидел, что Псы приближаются к его спутникам. Он натянул свой арбалет — и остановился. Обнаружить себя означало умереть, и все его естество кричало: не выходи.
Но он все же вышел, отбросив многолетнюю привычку к осторожности, и рискнул своей жизнью ради сущей чепухи.
Какого черта они отступили?
Он много раз задавал себе этот вопрос, но ответа не находил.