— Я говорю, ты Уильям Харрис? — раздражённо повысил голос Джонсон.
— Уильям я, да, — прохрипел старик. — А ты что за хмырь, чёрт тебя подери?
— Тебе шестьдесят шесть лет? — нетерпеливо встрял Дэвис.
— Да, — старик смерил презрительным взглядом. — А ты что за молокосос?
— Ты знаешь этого человека? — Джонсон поднёс фото к глазам.
— Нет, — подслеповато вгляделся старик. — А что за хрен?
Тяжело вздохнув, Джонсон смял фотографию и в сердцах зашвырнул в видеокамеру.
Уж лучше бы эту дрянь и не кололи. Совсем крыша съехала у старика. Будто подменили.
— Взгляните, сэр, — поманил Вильсон. — Похоже, сейчас он говорит абсолютную правду.
Недоверчиво взглянув на экран, Джонсон тоскливо оглянулся на коллег.
— Чёрт побери… Что вообще происходит? Вы хоть что-нибудь понимаете?
— Нет, сэр…
Подстегнув кнутом сонно плетущуюся лошадку, извозчик раздражённо прикрикнул:
— Но, но, Маруська! А ну веселей! Ну шо ты сегодня вся прямо как мёртвая! И-их, вот позоришь ты дядьку Мыколу, а! Стыдоба!
Недовольно вспряднув хвостом, кобылка чуть прибавила ход.
— Вот так-то…
Извозчик повернулся и почтительно пояснил молодому господину, с интересом оглядывающему город:
— Это у нас пока ещё всё Ланжероновская. Сейчас ещё малость трошки проедем, а вон она как раз на углу с Пушкинской и гостиница ваша.
— Благодарю, голубчик, — сверкнув тонкими очками, благосклонно кивнул пассажир.
— Эй-эй, берегись! — отчаянно заорал кто-то.
Послышался бешеный стук копыт. На полном ходу с Пушкинской вывернула пустая пролётка.
— Ох, мать-перемать…