— Аф!.. Аф!..
— Прямо, как собака, правда? — Богиня обернулась к Аполлону.
Тот помотал головой.
— Немой? — поинтересовалась прекраснейшая из когда-либо виденных Аполлоном женщин.
— Говорящий, — опроверг он.
В принципе, студент уже отмобилизовался и был готов ко всему, но ради разнообразия решил придерживаться роли влюблённого истукана. Самое же удивительное заключалось в том, что первое сногсшибательное впечатление от незваной гостьи сменилось совершеннейшим хладнокровием: Аполлон Ромашкин считал Клепсидру куда более привлекательной партнёршей, чем эту небожительницу, хотя последняя являлась несомненным эталоном. Возможно, именно её идеальность отпугнула студента.
Всё это успело пронестись у него в голове, пока богиня ненавязчиво продолжала спектакль охмурения: поворот головы, томный взгляд, приоткрывающийся в полуулыбке рот, а также демонстрация кое-каких выпуклостей, едва не вываливающихся из полупрозрачных одежд...
Даже Клепсидра подалась вперёд, словно бандерлог на бенефисе удава Каа, но для Ромашкина тончайший и священнейший обряд в исполнении гостьи рассыпался на отдельные действия, как разваливается тщательно подготовленная фокусником иллюзия из-за какой-то ошибки в дебюте.
Нет, богиня была абсолютно, тотально прекрасна и буквально излучала чары соблазнения, только у Аполлона нашёлся иммунитет. Странную тревогу внушал искусно сделанный пояс, который гармонировал с платьем богини.
— Тебя зовут Афродитой, — констатировал Ромашкин. — Ты богиня красоты и любви.
— Именно так, мой незнакомец, — выдохнула гостья, и её голос полностью парализовал волю Клепсидры.
Студент хлопнул в ладоши, Клепсидра вздрогнула и принялась потешно моргать, всё ещё не сводя глаз с богини. Самой Афродите происходящее не нравилось. Атака обольщения, граничащего с бронебойным ударом похоти, провалилась.
Такое с богиней любви случалось крайне редко. Да что уж там, почти не случалось. Точнее, с мужчиной такой облом приключился впервые. До сего дня сила Афродиты не распространялась только на Афину, Артемиду и Гестию.
Афродита почувствовала, что её воздействие бессильно перед странным чужаком, более того, оно не осталось незамеченным. Ужас. Позор. Одно из самых оглушительнейших поражений. Проклятый незнакомец обязательно поплатится, истукан бесчувственный...
Она уняла свои чары, мило улыбнулась Ромашкину:
— Назови своё имя, сын достойных родителей!
— Будешь смеяться, но я Аполлон.
Афродита смеяться не стала. Она смерила студента ещё более пристальным взглядом, чем раньше, и, судя по всему, поверила.
— Аполлон. Смелое имя. И откуда же ты родом, славный Аполлон?
Богиня уселась на ложе, совершенно автоматически приняв наиболее соблазнительную из всех мыслимых поз, причём не пошлую, а именно соблазнительную.
— Из другого мира. — Ромашкину незачем было скрывать очевидное, но и чужие мотивы стали ему ясны. — Ты явилась на разведку. Полагаю, Гермес остался под впечатлением от нашей с ним встречи.
— О, да! — Афродита образцово усмехнулась, рекламщики в нашем мире заплатили бы ей любые деньги за эту ухмылку. — И они все после позорного бегства этого недоразумения в крылатых сандалиях не придумали ничего лучше, кроме как послать к тебе хрупкую женщину.