Матрос на борту с длинным, в разноцветных кольцах шестом. Он мерно опускает шест в воду и вытягивает его, опускает и вытягивает, и каждый раз, как опустит, выкликает глубину.
— Три!
— Сейчас сядем, сядем! — шипит Пузатых.
— Три! Четыре!
Все молча слушают выкрики: удастся попасть в зерлó, или опять ткнёмся в мель?
— Четыре с половиной! Три! Два с половиной!
У всех вытягиваются лица.
— Я говорил, говорил! — шепчет Пузатых.
— Три! Два с половиной! Четыре! Семь! Семь с половиной!
Все улыбаются.
— Восемь! Еще такую надо! — кричит матрос и с грохотом кидает разноцветную палку на палубу.
Вдали показалась узкая полоска земли. Вот она — последняя земля, долгожданный Ямал — Конец Земли!
Жалкое зрелище! Где осталась бескрайная мощь земли, её гордые горы, высокие густые леса?
Океаном сомкнула землю вода, утопила в себе, иссякла земля, истончилась — и концы в воду.
Чуть хватает еще сил выставить из волн свою плоскую спину. Ни бугорка, ни деревца, — кочки да травка, да мох.
Гуляют волны на просторе.
То тут, то там поднимается из воды острая головка на тонкой шее, точно нас окружают десятки невидимых подводных лодок.
Мелькает серо-стальная спинка.
Тонкая шея сгибается, змей уходит в воду. Незаметно уходит в воду серая спинка — и нет ничего над волнами.
Гагары.
Некоторые так близко выныривают от борта, что на белом их горле ясно виден резкий чёрный четырёхугольник.
Привольно тут этим древним морским птицам.