— Стой! Вира якорь, вира!
И снизу — сквозь лязг и хрип:
— Сила не берёт!
Астраханцы:
— Мочи их мокрым дождём! Айда, братцыньки, на подмогу!
И в мгновенье один за другим через перила, на руках повисли, перехватились — соскочили вниз, где ворот якорный.
Чёрной тучей в полнеба налезает высокий берег.
Успеем ли? Нет, не успеть!
Пышет пáром с борта. Обдало белым облаком — и нет ничего, только скрип да лязг, да крики. Всё кончено…
Слетело облако: канат уже натянулся, якоря не видно. Якорь уже у борта.
Удалось! Расцепились!
— До полного! — кричит командир в машинное.
Забухали колёса.
На барже поспешно выхаживают якорь.
Идём грудью в ветер. Сзади чёрный берег сползает ниже и ниже.
— Отдать якоря!
Обошлось…
Мерно качает.
Пассажиры вешают спасательные пояса по местам, расходятся, запираются в каютах.
Всю ночь пережидали бурю. Машина всё время работала.
Стояли под деревней Белогорье.
А наутро Обь не узнать. Она совсем другая: спокойная, равнодушная. Стена весёлой зелени на берегу — берёза, осина, ель. Вода отливает малиновым. Река не кажется даже такой уж широкой: ну, две Невы, не шире. Но это — обман. С левого борта тянется низкий берег — луга, тальник — и вдруг кончается. То был остров. За ним открывается широкое водяное пространство. Вдали длинная полоса тумана. Белая полоса разрывается, и чуть виден лес на том берегу Оби.