В жизни часто происходит по-другому: бывает непреодолимо захочется рассказывать, а что — сам ещё не знаешь. Ну, а умению рассказывать учишься потом всю жизнь.
Дети часто начинают писать, особенно стихи, в том возрасте, когда у них нет ничего, о чём стоило бы поведать миру: ни жизненного опыта, ни больших мыслей, ни сознания собственного мироощущения. И принимается ребёнок — тот, что станет потом писателем, — пересказывать прочитанное им в книжке, слышанное, виденное, пережитое им самим, не подозревая даже, что этим своим шагом он ступил уже на трудную, бесконечную дорогу страстного словоборца. Не чувствует ещё, что проклятье уже повисло над ним — и он обречён всю жизнь оттачивать своё слово, стараясь проникнуть им в заклятые тайники жизни.
Но мы — об играющих в новеллино.
Представьте себе, что вы взялись сыграть в новеллино на «вольную тему», то есть сделать рассказ о том, что вам придёт в голову, о чём вам самому захочется написать.
Перед вами лист чистой бумаги, как белое пятно на карте. Силой своего воображения вы должны вызвать на нём картину, живую картину.
Чтобы лучше сосредоточиться, вы закрываете глаза — и в поисках темы начинаете перебирать в памяти всевозможные интересные случаи из жизни…
Тёмная, таинственная шахта памяти! Поразившее вас однажды — может быть, очень давно, ещё в раннем детстве, — вдруг почему-то всплывет на дневную поверхность. Кто-то подаёт вам на-гора этот давно забытый случай из глубоких недр вашей души, на поверхность сознания. Вот она — тема! Она возникла у вас, как на экране, на внутренней стороне век, когда вы сидели с закрытыми глазами. И вы хватаете свою неожиданную добычу поспешно, опасаясь, как бы она опять не нырнула в тёмную глубь и не исчезла в ней навсегда.
Тема найдена. Вы раскрываете глаза и хватаетесь за карандаш, весь загоревшись желанием разработать, увековечить её на бумаге.
Остановимся на минуту, чтобы условиться, что мы будем подразумевать под словом «тема». Не мудрствуя лукаво, как это часто делается в сугубо учёных трудах, возьмём простое определение понятия из «Толкового словаря русского языка».
«Тема, ы, ж. — 1 — предмет какого-н. рассуждения или изложения. (Один из примеров в словаре: „Позвольте мне рассказать вам на эту тему небольшое событьице“. Лесков.) … 2 — Музыкальное предложение, представляющее собой развитый мотив и являющееся основой для разработки (муз.) (Пример: „Тема с вариациями“.)».
Нарочно приводим здесь определение не только литературное, но и музыкальное. Нам кажется, что эти понятия родственны и тесно связаны друг с другом. Ведь тема любого произведения искусства родится в волшебной стране поэзии, а поэзия — та же музыка. В основе всякого художественного рассказа, как и музыкального произведения, «предложение, представляющее собой развитый мотив и являющееся основой для разработки». Разница только в том, что для композитора это «развитый мотив» в музыкальных звуках, а для писателя или поэта — в словах.
Тема художественного произведения приходит в голову тысячью разных способов. Своя тема находит тебя сама, сама начинает звучать у тебя в душе, — сперва тихо, неясно, потом все громче, внятнее, четче. Но если душа у тебя не музыкальная, если ты не поэт, не композитор, — не ищи её. «Это так же безнадёжно, — говорил замечательный наш писатель Борис Житков, — как сесть за свой письменный стол, пустить в ход вентилятор — и дожидаться, когда занесёт тебе в кабинет случайно брошенную кем-нибудь трёшку». Если же ты просто не пробовал ещё своих сил, но действительно, как говорят, «поэт в душе», — ты вспыхнешь от неожиданно пришедшей тебе в голову поэтической темы и всеми силами станешь пытаться разработать её на бумаге.
Жизнь — Земля. Изучая Землю, мы взбираемся на самые высокие её вершины, собираем богатейший урожай знаний с её поверхности и глубокие бьём шахты в её недра. Постигать жизнь можно, паря мыслью над её горами, погружаясь мыслью в глубочайшие её недра, исследуя её почву, где переплелась корнями вся её растительность, или прямо с поверхности брать темы для своих художественных произведений, находить «предмет изложения». Мелких тем нет, — есть только более или менее глубокая или поверхностная их разработка.
Никакой существенной разницы в писании рассказов на вольную и заданную тему не должно быть: заданную тему художник превращает в свою — тогда только он может писать на неё.
Каждый писатель может подтвердить, что лучшие его рассказы те, что ещё не написаны им. И правда: как ни стараешься лучше разработать тему, выразить её в самых точных словах, всегда всё-таки написанное куда бледнее того, что снилось в душе, играло, звучало, переливалось всеми живыми цветами в радостном зачатии творческого сознания.
Вот наконец и пришлось нам употребить слово творческий, которого мы так долго избегали. Весь процесс работы над новеллино должен быть процессом творческим, то есть вдохновенным.
Сейчас объясним, что мы подразумеваем под этими словами.
Потому нам не хотелось без особой надобности употреблять слова творчество, творческий, что больно уж часто пишущая братия пользуется ими без всякого на то права. Только и слышишь: «моё творчество», «творческая среда», «я человек творческий», «творческий отпуск», даже — «творческая командировка», «Дом творчества». Совсем стёрли это слово, лишили его первоначального высокого его смысла. Ещё немного — и начнут говорить: «я — творец этого романа», «сотворил поэму», «полное собрание моих творений». Ну, просто боги какие-то! А Пушкин почему-то не провозглашал свои стихи «творчеством», себя — «творцом», а называл себя скромно «сочинителем».
Акт «творения», «сотворения» больно уж высок для простых смертных. Мы здесь будем употреблять понятие творческий труд, подразумевая под ним вдохновенный труд писателя, а определение вдохновения возьмём у Пушкина.
Как известно, Пушкин писал: «Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно — и объяснению оных. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии».
Труд, для которого необходимо это особое состояние души, — творческий труд — существенно отличается от обыденного труда, не требующего для себя «живейшего принятия впечатлений и соображения понятий». В труде учёного бывает много такого чёрного труда, например точное, не допускающее ни малейшей фантазии, описание материалов, составление таблиц и сводок, всевозможные расчёты и т. п. Вдохновение нужно учёному для «соображения понятий»: то есть для вывода законов собранного материала. В труде писателя — когда весь материал для его вещи собран — такая «чёрная работа» должна вовсе отсутствовать: весь его труд должен быть вдохновенным трудом, так сказать — «творческим горением». Больше всего это относится к очень коротким литературным вещам, например к нашим новеллино. Такие малые вещи пишутся иногда одним напором, от одной вспышки вдохновения. И целиком это относится к новеллино-экспромтам, для которых писатель не собирает никакого материала — ни у людей, ни в «творческих командировках», ни справками в книжках: ведь новеллино-экспромт пишется «просто из головы».
Однако даже в этом случае отсутствие «чёрной», то есть подготовительной или полумеханической, работы никак не освобождает писателя от черновой работы, иногда огромной. Известно, что Лев Толстой переписал свою многотомную эпопею «Война и мир» 13 раз. Только гений мог свершить такой героический труд и добиться совершенства своей грандиозной вещи. Но и маленькие вещи требуют солидной работы в том случае, «если тема тебе не даётся». Знаю это по собственному опыту. Добиваясь внутреннего удовлетворения, я переписал свою вещицу «Метельки, или 1000 и один день» сорок четыре раза.