— А не знам.
— Ух, да!.. Это самое… Ну, спасибо за разъяснение. Пойдём. Не зимовать же тут с вами.
— А кто его знат? Очень просто, и зазимуете. Случатся.
После этого разговора город показался нам совсем не таким привлекательным, как раньше.
Удивительное дело: теперь только мы обнаружили, что улицы его с совершенно непонятной целью сплошь вымощены плахами. В этом может убедиться всякий, кому не лень выкопать в уличной грязи яму около метра глубины. Там, где случайно грязи нет, в этом ещё проще убедиться: споткнёшься и тут же сложишь свою голову на плаху.
Ещё два дня мы ходили за справками на пристань. И каждый раз повторялся, с небольшими разве изменениями, наш разговор с пещерным Госпаром.
Наконец мы догадались обратиться прямо в окрисполком. Там не только дали нам все необходимые справки, но и заранее выдали «бронь» на каюту до самого Обдорска.
В ту же ночь пришли долгожданные пароходы.
Первой тронулась вниз «Москва».
На её борту мы покинули город Тобольск.
И бурная Обь, где бога секут
И ставят в угол глазами.
Иртыш суров, угрюм. За Тобольском быстро снижается берег, густые таловые джунгли подходят к самой воде. Цвета ржавого железа, вода холодная и неживая, как желатин.
Никто уже не шутит на пароходе. И не поют.
Куличье царство.
С берега на берег перелетают маленькие перевозчики, черныши, фифишки. Кричат травники, мелькают пёстрые кулики-сороки. То тут, то там поднимаются с воды утки.
Валентин хватает меня за рукав.
— Гляди, гляди: сейчас разрежет!
Перед самым носом парохода бежит по воде чёрная с белым на крыльях утка. Она машет крыльями, как руками, улепётывает изо всех сил.
— Раскрошит! — волнуется Валентин. — Будь я гад, раскрошит колесом!
— Уйдёт как хочет.
— Не видишь: она же летать ещё не умеет!