— Дайте такую книжку, чтобы дети не играли с собаками и кошками, так как от этих животных у детей заводятся глисты.
— Напишите книжку — только непременно в стихах! — о пользе… касторки.
Смешно?
Нет, — страшно.
Эти враги художественной литературы не способны понять, что нет искусства без поэзии, а поэзии нет без музыки — музыки человеческого сердца, без любви и мечты. Что писатель, поэт, художник, прежде всего, живой человек, набитый не отвлечёнными понятиями, взятыми напрокат из учебников, а музыкой своего сердца, соприкасающегося в поэзии с сердцем мира, — что
что поэт родится с певучим сердцем и в этом подобен детям: так же широко открыты у него глаза на мир, так же бежит от всего скучного, абстрактного, мертвящего:
так же разговаривает со всем в мире — с людьми, животными, растениями, землёй, камнями и звёздами — на общем их языке: языке поэзии, языке сказки, музыки, волн морских, и шелеста листьев, и птичьих песен.
Поэт — это, прежде всего, мироощущение.
И когда бежит он
тогда для него:
Тем страшным «педагогам-чиновникам», о которых я говорю, «никогда не понять, что тот, кто что-нибудь вносит в искусство, изменяет всё, чему учился!» (Эмиль Золя. «Художник»), что поэт, художник, «сочинитель» заново открывает мир, мир для себя и людей, «сочиняет» свой мир, — что он подобен новорождённому или влюблённому.
Поэзия (музыка души) сродни первой улыбке ребёнка.
«Когда ребёнок, — говорит Онорэ Бальзак „Евгения Гранде“, — впервые начинает видеть, он улыбается…» (Первая радость — радость узнавания: мы узнаём мир и себя в нем, узнаём свою мать, давшую нам жизнь и кормящую собою!) «Когда девушка подозревает непосредственное чувство (то есть когда она впервые полюбила), она улыбается, как улыбалась ребёнком». «Если свет — первая любовь в жизни, то любовь — не свет ли в сердце?» — спрашивает Бальзак.
Немыслимо искусство без поэзии, поэзия без музыки, музыка без света любви. А любовь превращает жизнь в чудо, — для поэта жизнь всегда чудо, и всегда полна неизведанных тайн, и всегда полна красоты, а «красота, мне кажется, всегда — обещание счастья» (Стендаль).
Вот вам и — «пишите стихи о касторке»… товарищи сочинители! А учитель! Разве он обязан думать о счастье, о красоте и свете, о свете красоты, о каких-то неизведанных тайнах, превращающих жизнь в чудо, — о любви, о музыке, о поэзии, об искусстве, — когда учит детей, что 2×2=4?
Не трудитесь сразу дать отрицательный ответ.
Рассмотрим.
Обязанность учителя — передать вступающим в жизнь (детям) то, что человечество за все века своего существования накопило в сокровищнице своего опыта и знания, — в той мере, которая положена государством для дошкольников (обязанность воспитателей), для младших школьников (обязанность «комплексников» — преподавателей в младших классах), для школьников средних и старших классов (обязанность «предметников» — учителей, преподающих уже специальные, выделенные из общей груды науки дисциплины).
А зачем он обязан делать это (и делать на совесть)? Это ведь только средство. А цель? Цель в том, о чём я упомянул в самом начале и что одинаково составляет задачу и учителя и сочинителя (то есть поэта): научить детей жить, открыть им глаза на мир, дать им коммунистическое воспитание. Научить понимать окружающее, вложить в их души стремление к лучшей жизни, дать им в руки инструменты современной науки и современного искусства, безостановочно стремящихся вперёд. Одним словом, цель и учителя и сочинителя — счастье детей, всего человечества, за ним — и своё собственное, ибо нет для человека большего счастья, чем вложить свою лепту — пусть хоть грошик! — в общую копилку культуры, где копятся веками и тысячелетиями сокровища постижения жизни. За эти сокровища человечество выкупит в конце концов своё счастье у Вселенной.
Цель высокая. И преступление подменять её — средством.
Отсюда — задача учителя не быть попугаем, твердя заученное по учебнику. Цель его не узкая — «вложить» под черепную коробку детей, разложить там по полочкам готовые, спрессованные в кирпичики текстики знаний, снабжённые этикетками и пронумерованные, а очень широкая цель — научить учиться. Научить учиться из книг. Уметь обращаться с книгой — дело большое. Но ещё большее дело — научить учиться из жизни. И научить учиться этому учитель может, только сам учась, — не только из книг, но обязательно непосредственно из жизни. Научиться «собирать факты, чтобы создать из них идеи» (Бюффон).
Вот такой учитель — не дохлый чиновник От-сих-до-сихов, не обыватель, ничем в жизни не интересующийся, кроме «печного горшка» да своей служебной карьеры, — а живой человек, всем на свете интересующийся, живущий с широко открытыми на мир глазами, наблюдающий и думающий, — такой живой учитель — собрат поэту (сочинителю) и художнику. Собрат он и учёному.