«Ужасти, какой смешной! — хохотала, помнится, деревенская девчурка, рассматривая только что выскочившего из яйца бекасёнка. — Сам — моточек ниток, а нос будто спица».
И правда: очень смешны, на наш взгляд, некоторые птицы: у одной нос в небо глядит, у другой — в землю, у третьей — вбок, у четвёртой верх и вниз перекрещен, у пятой — ноги ходулями, у шестой — хвост разводами. И разве не смешон знаменитый «гадкий утёнок» — такой несуразный на земле, — пока он не вырос в прекрасного белого лебедя? Выбирай, кто самый смешной?
А самая красивая из птиц? Они все прекрасны — от скромно одетых самочек до самых эффектно разукрашенных самцов. Ахнешь при виде семицветного наряда маленького зимородка или когда в свежей зелени берёзы увидишь вдруг златогрудую с чёрными крыльями иволгу. Не налюбуешься на лирохвостого алобрового тетерева-косача, на гордую осанку серпокрылого сокола-сапсана. Не оторвёшь глаз от серебристых чаек над синим морем, под синим небом. А вспыхивающее под ярким солнцем разноцветное пламя наших жар-птиц — фазанов! Какая красота!
А певуны!
На весь мир знаменит «певец любви, певец своей печали» — соловей. А кто любит утренние светлорадостные песни, для тех «певец полей — жаворонок звонкий». К слову сказать: мне ещё больше, чем полевой, по душе жаворонок лесной — юлка. Весной поёт он не только утром, но и все белые ночи напролёт, и голос у него — чистая флейта!
Да и все птичьи песни — голоса самой красавицы весны — так сладостно волнуют душу. Первым — даже в городе, ещё при полном снеге — зазвенит бубенчик синицы. И не успеет заневеститься, покрыться листвой лес, — звонким жемчугом рассыплется в нём солнечная песенка зяблика. И покажется тебе, что и всю-то жизнь живёшь ради такого вот ясного весеннего утра, когда вдруг «из страны блаженной, незнакомой, дальней» послышится пенье петуха — самого простого деревенского певуна! А какое множество прекрасных певцов в лесу, в лугах, в кустах у речек, — и как немногих из них мы узнаём, умеем назвать, даже если сами носим фамилию в их честь!
И наконец, какая самая полезная и какая самая вредная из всех наших птиц?
Тонкоклювые скворцы, синицы, мухоловки, пеночки и многие, многие другие певчие птицы ведут неустанную войну с полчищами насекомых, крючконосые хищники — с мышами, сусликами и другими вредителями полей. Польза нам от них неизмерима. Не будь на свете птиц, грызуны и насекомые уничтожили бы все леса, все поля, все огороды. Скворцы, грачи, чайки собирают свою добычу прямо с земли; синицы, поползни, дятлы — на деревьях; мухоловки, стрижи, ласточки — в воздухе. Кому отдать предпочтение?
А вред от птиц? Ну, про это уж прямо неумно спрашивать! Где-нибудь на просяных полях или на конопляных полосах простой воробей — враг человеку, способный уничтожить осенью добрую треть урожая.
Но сколько же пользы он приносит всё лето, сам поедая и таская своим птенцам огородных гусениц. И даже сам крылатый волк — большой ястреб-тетеревятник — свирепый истребитель дичи и зайцев — в то же самое время и благодетель наш. Там, где его уничтожат, тетерева, куропатки, зайцы заболевают и быстро вырождаются. Ведь в страшные когти его попадают, прежде всего, все слабые, вялые, нежизнеспособные птицы и зверьки. Поедая слабых, грозный хищник способствует процветанию породы. Зная это, кто всерьёз назовёт его вредителем?
Думал я, думал — и понял, что никаких самых среди птиц нет.
Нет по той простой причине, что каждая птица самая-самая. Каждая из них — маленькое совершенство своего рода на нашей зелёной планете.
Как рассказать о нашей северной зиме южанам, в жизни не испытавшим мороза, снега?
Речь пойдёт, конечно, не о московской или ленинградской зиме. Сдаётся мне, — зимы во всех огромных городах мира в общем похожи друг на друга. Погода в них уже почти уничтожена людьми. А что такое зима, как не погода прежде всего? Не всё ли равно горожанам, падает ли на них с неба сухая, кристаллическая или мокрая вода, — брать ли зонтик или надеть шубу, выходя на улицу? Всё равно так же быстро дворники и очистительные машины приведут в порядок тротуары, так же будут сновать по улицам автомобили. На севере разве только реки замёрзнут, речные трамваи — пароходики — ходить перестанут. Но общий порядок городской жизни, темпы её от этого не изменятся.
Другое дело — зима в лесу, в деревне, вдали от города. Северной нашей зимой там весь уклад жизни резко меняется. Но тут надо оговориться: так велика наша страна, что в разных её частях и зимы очень разные. На севере — жестокая арктическая ночь-зима; в средней, таёжной полосе — умеренный холод; на юге, в субтропиках — лёгкая, редкоснежная зима.
Мы попытаемся рассказать о лесной, таежной нашей зиме. В помощь себе возьмём четырёх помощников из числа коренных старожилов леса, жизнь которых непосредственно зависит от превратностей зимы. Посмотрим, что делают в зимнюю пору могучий медведь — «хозяин леса», так называет его наш народ, и самый крошечный у нас зверёк, меньше всякой мыши — землеройка-малютка; самая большая в лесу птица — бородатый петух — глухарь и малюсенькая певчая птица — подкоренничек.
Ветры-листодёры сорвали последние отрепья с лиственных деревьев. Во всех деревьях прекратилось движение сока — снизу вверх и сверху вниз; загустел сок. Все деревья замерли: не растут больше, только сонно дышат. Ели и сосны крепко зажали в кулачки-шишки самое дорогое для них на свете — свои семена. Лес приготовился к встрече зимы.
Вовремя приготовил себе зимнюю спальню медведь. В песчаную яму на крутом холме под корнями вывороченной бурей ели натаскал косолапый елового лапника. Это — постель. Надкусил растущие рядом с ямой елушки — и они шатром прикрыли вершинками тайное убежище.
По-разному приходит к нам зима. Бывает — стаёт в одну ночь. С вечера ещё осень. Утром проснулся — зима, бело кругом. А бывает, — долго, по народному выражению, разъезжает осень на пегой кобылке: то чёрная земля, то побелеет от снега, то опять слякоть, кое-где только белые пятна.
Но вот однажды вечером хозяин леса неприметно пробрался — ещё по черностопу — к своей берлоге. Залез в неё и обернулся носом к пятé: к своему следу, которым заходил в берлогу. И не успел заснуть, как повалил снег. Прикрыл медвежий след. Прикрыл сломанные елушки. И больше уже не растаял: началась зима. Медведь заснул.
И как только старый ведун узнал, что пора? Ведь сколько времени бродил по лесу, ел ягоды, выкапывал ему одному ведомые коренья. Не раз встречал лосиху с лосёнком — и не тронул их. Нельзя ему перед сном мясного, совсем травоядным стал. Не раз выпадал и таял снег. Медведь не подходил к берлоге. А залез — и зима.
Спит медведь. А землеройке-малютке не до сна. Прожорливая ночная хищница, она целыми ночами охотится и ест. И ей хорошо, что ночи теперь с каждым днём всё длиннее и длиннее: больше времени для охоты. Чем холодней становится, тем больше надо дров для своей печурочки — желудка, больше еды. И носатенькая хищница всю ночь в движении. Растительная пища её не интересует, только — животные. Роясь под землёй, находит она себе личинок, мягкотелых улиток, хрустящих на зубах жирных жуков.