— Не скажу, что рада это слышать, но скорая к нам отказалась ехать.
— Все верно, это частный поселок. У всех, кто живет здесь есть семейные врачи. Почему вы не позвонили своему?
— Потому что прислуга не знает его номера, — огрызаюсь, пока идем обратно. — Вы не хотите застегнуть рубашку?
— Я вас отвлекаю? Простите. Я же торопился из-за вас…
— Не отвлекаете нисколько. Переживаю вдруг сами заболеете.
Не знаю откуда во мне возродилась прежняя язвительность, Таня теперь поглядывает на меня с испугом, а мужчина — с интересом. Мне не нравится ни то не другое. Хотя это не важно, главное — мы уже возле дома.
Блондин начинает осматривать ребенка, пока выгоняю всех из комнаты. Сама стою на пороге, нервно кусая губы. Когда врач заканчивает осмотр, на удивление, ребенок ведет себя спокойно, не кричит, не шугается. Неужели ему настолько плохо?
— Почему ваше дитя в таком состоянии? — спрашивает врач и нотки в его голосе мне не нравятся.
— Простите, что? Я не знаю почему он заболел, — вздыхаю. — И я не мать, простите что ввела в заблуждение.
— А где его родители? И кто вы такая? Бесились так, словно мать, и никто больше. И вот заявочки. Странно, вообще, что это происходит с Морозовыми. Никогда прежде не замечал за этой семьей такой халатности.
— Да о чем вы?
— От ребенка, простите, воняет. Вы мыть его не пробовали? Слов нет, что за народ. Где хоть кто-то из его родственников?
— Нету…
— Я не понимаю. Вы хоть соображаете, что в такой ситуации прямая обязанность любого врача — звонить в службу опеки? Или в полицию даже. Потому что это ни в какие рамки!
— Вы поможете ему? — спрашиваю дрожащим голосом.
— Я выпишу лекарства.
— Когда его можно вымыть?
— Немедленно!
— Но он же болен…
— А если у него начнется раздражение и язвы на коже, вам станет приятнее и спокойнее?
— Конечно нет!
— Я понимаю, что вы не виноваты, раз не являетесь ему родственницей. Даже если вы плохая няня, задача именно родителей — контролировать своего ребенка и персонал, который за ним ухаживает. Я просто удивляюсь Морозовым… Чей это ребенок?