Он спотыкался, наступая босыми пятками на острые камни и осколки снарядов. В какой-то момент справа от него разорвался фугас, и ударная волна швырнула невольника наземь, ошеломив его жаром и грохотом.
Стиснув зубы, Найро поднялся — он твердо решил, что погибнет, только стоя на ногах.
«До чего же смешно, — фыркнула некая часть его личности. — Ты просто учитель. Раб. Ты умрешь здесь неоплаканным».
Эта мысль подстегнула старика. Он осознал, что сегодня его жизнь имеет смысл — больший, чем затворнические труды в академии, и уж точно больший, чем полировка, шлифовка и прочие работы на борту корабля-часовни.
Найро видел, что тело Лоргара испещрено порезами, одеяния превратились в лохмотья, а руки и обнаженная грудь залиты багряной влагой.
Но он продолжал сражаться.
Великан, которого прикрывали с боков Аксата и еще несколько Верных, пронзал и сбивал с ног всех, кто выходил против него. С начала схватки прошли считанные минуты, но движения Лоргара уже стали более ловкими, его выпады — менее безоглядными. Он расчетливо проводил короткие, безошибочно точные удары, выпуская неприятелям кишки наконечниками копий.
Один из транспортников с громыханием направился к схватке. Его экипаж уже не волновало, что наряду с врагами они могут повредить союзникам, — солдаты думали только о том, чтобы сокрушить гиганта, все еще сопротивлявшегося воле Завета.
Перевалив через соседнюю дюну, машина оказалась прямо перед Найро и другими невольниками. Из узких прорезей в корпусе, похожих на смотровые щели в шлемах, на неорганизованную толпу обрушился град мелкокалиберных горящих дротиков. У Хусана занялись волосы, и он повалился наземь, размахивая руками. Гор Даос лишился ноги, отсеченной шквалом пылающих снарядов, что с равной легкостью прожигали мышцы и кости. Л’сай…
Найро не ждал, что женщина последует за ним, но вот она, с похищенной глефой в руках, рычит и завывает, будто зверь, выступая против надвигающегося на них металлического змея. Бросив быстрый взгляд на Лоргара, рабыня устремилась к транспорту.
Пушка в носу ползуна, дохнув алхимическим огнем, мгновенно обратила Л’сай и еще трех рабов в клубы пара и шипящие ошметки плоти, разбросанные по месиву охлаждающегося стекла.
Гибель женщины поразила Найро, как удар ножом в брюхо.
Ощущение не исчезло, и что-то влажное потекло у него по животу. Опустив глаза, невольник понял, что действительно ранен: из его солнечного сплетения торчал короткий зазубренный дротик. Кровь не останавливалась, и у раба подогнулись ноги.
Он снова рухнул в песок, выронив разводной ключ из дрожащих пальцев. Массивный транспортник грузно поднимался к Найро, изрыгая копоть из выхлопных труб. Бархан трясся и смещался под тяжестью машины, по склону навстречу ей катились лавины песка.
Бывший учитель барахтался на красно-серой дюне, одержимый идеей, что Силы примут его более благосклонно, если он умрет с оружием в руке. Ему вспомнились истории о Пророках — о Паломничестве, кое они совершили в эмпиреи, чтобы добыть свет Истины. Найро отправится туда же или его ждет вечное ничто и мучения в преисподней?
Над рабом навис нос ползуна-тысяченожки. Сквозь смрад крови и обугленной плоти старик уловил запах выхлопных газов и вонь смазки. Через смотровую щель в броне он увидел лицо водителя — тот смотрел куда-то в сторону, даже не подозревая, что его транспорт сейчас раздавит живого человека.
Перед лицом Найро неожиданно взметнулся песок, и о том, что происходило следом, он догадывался только по звукам: грохоту удара титанической мощи и визгу искореженного, раздираемого металла. Утерев с лица слезы и грязь, невольник разглядел, что нос машины разорван вдоль и на месте водителя остались только его ноги.
Уголком глаза раб заметил какое-то движение. Обернувшись, Найро увидел в нескольких метрах великана, который, подобно упавшему метеориту, лежал внутри удлиненной воронки в песке. В пальцах он сжимал две исковерканные и залитые кровью полосы металла; его руки от запястий до локтей покрывали алые обрывки кожи и мяса.
— Лоргар! — Невольник поднялся, забыв об острой боли в животе.
Аколит очнулся, сел с таким видом, словно не совсем управлял собой, и произнес что-то на неизвестном рабу языке. Фраза походила на ругань, но Найро не был точно уверен. Великан отшвырнул куски корпуса, и старик начал неуклюже спускаться к нему по дюне вдоль цепочки кровавых пятен. Услышав какие-то крики, он оглянулся через плечо: Кор Фаэрон, Аксата и новообращенные занимали позиции вокруг поврежденной машины. Когда из открывшихся с шипением люков показались оглушенные солдаты, волна невольников тут же захлестнула их и хлынула внутрь подбитого ползуна.
Покачнувшись, Найро замер в паре шагов от Носителя Слова. Тот, кривясь от боли, попытался встать. Из распоротых сосудов в его руках обильно струилась багряная влага. Великан попробовал сжать кулак, но лишь поморщился — изодранные сухожилия не слушались. Видя, как страдает парень, раб почувствовал укол совести: он очень долго считал Лоргара неуязвимым, но что, если во время порок и избиений тот просто не подавал виду, хотя чувствовал каждый удар?
Носитель Слова, будто моля о чем-то, протянул к Найро изуродованные руки и шевельнул губами в безмолвной просьбе.