Ученик повиновался не сразу, но больше от удивления, чем из непокорности. Он стянул серую рясу, обнажив тело с покрасневшей от солнца кожей и толстыми витыми мышцами. Оставшись в одной набедренной повязке, Лоргар бросил одеяние на палубу и замер, чуть дрожа под язвительным изучающим взором Кора Фаэрона.
— Повернись, — приказал тот, покрутив пальцем в воздухе. Мальчик развернулся на пятках; тугая плоть на его спине была чистой, без единой ссадины. Пастырь взглянул на Аксату: — Видишь?
Тот изумился, и это окончательно убедило юношу, что наемник не участвовал в каком-нибудь заговоре с целью избавить Лоргара от порки. Убедившись, что новообращенные не готовят мятеж, проповедник перешел к новой проблеме.
— Похоже, твой кнут недостаточно крепок, — произнес Кор Фаэрон так, чтобы слышали все. — Собери пять самых сильных бойцов, и пусть захватят булавы.
Найро с растущим ужасом наблюдал за тем, как Аксата пересекает палубу, выкрикивая имена и отдавая команды. Потом капитан и еще пятеро солдат подошли к Лоргару, сжимая тяжелые палицы. Мальчик безразлично оглядел каждого из них по очереди. Никто из новообращенных не выдерживал его взора; все отводили глаза уже через один удар сердца. Капитану хватило ума вообще не поворачиваться к пареньку — он смотрел только на сосредоточенного господина.
— Ты знаешь, что нужно делать, — сказал ему пастырь, ткнув пальцем в Лоргара. — Бичуй тело, чтобы очистилась душа.
— По голове не бить, — пробормотал Аксата подчиненным, когда они окружили мальчика и занесли булавы, после чего взглянул на Кора Фаэрона…
«Зачем? — спросил себя Найро. — В надежде, что тот передумает?»
— Действуй, иначе наказание коснется и тебя, — спокойно проговорил он, однако раб заметил, что хозяин вздрогнул от испуга при виде этого мельчайшего признака инакомыслия.
Лоргар закрыл лицо кулаками и свел локти вместе. Открыв для ударов крепкие бока и спину, он безмолвно ждал кары.
Капитан ударил его первым, по бедру, и тем самым как будто разрушил чары: другие солдаты вслед за ним перехватили палицы обеими руками и начали избивать паренька. Наемники молотили его по плечам и ребрам, пока кто-то не свалил Лоргара на палубу тычком под колено, после чего мишенями стали хребет и ноги мальчика.
Кор Фаэрон не приказывал им остановиться, однако люди начали уставать. Из их ударов пропала сила. Наконец Аксата принял решение и, отступив на шаг, выронил булаву из саднящих пальцев. Прочие наемники также отошли, радуясь внезапному прекращению насилия. Из-за них показался Лоргар, стоящий на коленях; руки он держал у груди, лбом упирался в палубу. Его обнаженное тело почернело от гематом, кое-где из рассечений сочилась кровь.
Подойдя к ученику, пастырь опустился на колени и прислушался. Заметив, что мальчик шевелит губами, Найро попытался разобрать его шепот:
— …шли Постные Годы, и на шестое их лето Сенната Тала бросили в клеть со змеями, и обвинители его среди неверующих веселились и проклинали имя его…
Послушник цитировал «Откровения Пророков», бывшие краеугольным камнем религии Завета. Посмотрев, как крупные слезы Лоргара падают на палубу, Кор Фаэрон поднялся и кивнул Найро, который спешно подозвал товарищей.
Обступив паренька, рабы помогли ему встать. Опираясь на них, Лоргар заковылял к открытому люку, опустив голову и сутулясь. У входа на лестницу он остановился и повернул голову к наставнику; один глаз мальчика заплыл от случайного удара. Он поклонился, словно благодарил проповедника за побои. Найро испытал отвращение при мысли, что Лоргар мог счесть наказание заслуженным. Впрочем, невольник верил, что целебные способности паренька проявятся вновь. Раны от палицы, как и от плети, быстро заживут на нем, и за это Найро благодарил Силы, вспоминая жгучую боль в собственной спине, по которой в минувший хладомрак прошелся кнут Аксаты.
Мальчик словно излучал достоинство. Кор Фаэрон повернулся к нему спиной, якобы с пренебрежением, но, как показалось рабу, чуть торопливо. Пастырь подобрал рясу послушника и, не глядя на ученика, бросил ее Найро.
— Отныне Лоргара будут наказывать только так, — заявил он. — Я не могу прощать злодеяния — этим правом обладают одни лишь Силы. Через муки плоти душа очищается от грехов.
Из Ад-Дразону караван направился в безжалостный край, который варадешцы окрестили Бесплодными Низинами, а кочевники — Губительными Песками. Название возникло не просто так: на протяжении трех четвертей года эта впадина высокого давления, жары и обдирающих ветров простиралась на четыре тысячи километров и была в буквальном смысле непреодолимой. Древнейшие мифы рассказывали о сокрытых в ней городах и о том, что жуткая пустошь возникла после падения туда звезд. Несомненно, там рыскали дикие звери, а под барханами таились еще более грозные создания и устройства, ждущие дерзких глупцов.
Наибольший трепет внушал людям Король-Змий, воплощенное разрушение, которому многие аборигены Губительных Песков поклонялись как полубогу, аватару Сил. Отпрыски этого существа, расселившиеся по всем Бесплодным Низинам, охотились на людей, которые по неосторожности или от безвыходности забредали на их земли.
Согласно традиции, никто не отправлялся туда после Пира Скорби. Ритуальное празднество закончилось три дня назад, но Кор Фаэрон, твердо решив избегать любых встреч с посторонними, которые могли бы сообщить о Лоргаре в городах, повел караван по остаткам старых трактов в глубь пустыни размером с континент.
Вслух никто не жаловался, поскольку возражать посланнику Сил в столь ужасном месте значило навлечь на себя беду. Жертвоприношения и молитвы совершались с большим пылом, чем когда-либо за время изгнания пастыря. Сам проповедник, его послушник, новообращенные и рабы, собрав всю свою веру и волю, старались преодолеть испытания стихий и выжить.