Из глубины сцены донеслись звуки рояля, и занавес медленно пополз вверх. Еще до того, как он полностью поднялся, капитан-комендант впал в глубокий, но не совсем беззвучный сон. На авансцене под эмблемой корпуса алебардистов расположилась небольшая концертная труппа в составе трех престарелых, сильно подкрашенных дам, бледного как мертвец и совершенно не подкрашенного пожилого мужчины и животного среднего рода и неопределенного возраста за роялем. Все они были одеты в костюмы пьеро и пьеретт. Раздался гром одобрительных аплодисментов. Представление началось бойкой песенкой. Головы в первом ряду одна за другой осели на стоячие воротники. Гай тоже не выдержал и задремал.
Он проснулся примерно через час, разбуженный мощным голосом, ударившим в уши с расстояния всего нескольких футов. Это был голос бледного мужчины. Казалось, в его хилое нордическое тело на какое-то время вселился дух необыкновенно сильного тенора с юга. Этот же голос разбудил и капитан-коменданта.
– О господи, не может быть, неужели уже «Боже, храни короля!»?
– Нет, сэр, только еще «Да будет вечно Англия!».
Капитан-комендант сосредоточился и прислушался.
– Совершенно верно, – согласился он. – Никогда не могу определить вещь по мелодии, пока не услышу слова. У этого старика, кажется, есть голос, правда?
Это был последний номер программы. Когда он закончился, все встали по стойке «смирно» и артисты вместе с присоединившейся к ним аудиторией исполнили государственный гимн.
– В таких случаях мы всегда приглашаем артистов выпить бокал вина, – сказал полковник. – Вы можете собрать несколько молодых офицеров и оказать артистам эту честь. Я надеюсь, у вас больше опыта в обращении с артистическим миром, чем у нас. И еще, если в воскресенье вы никуда не уезжаете и ничем не заняты, милости просим к нам на завтрак.
– С большим удовольствием, сэр, – сказал Эпторп, хотя не было никакой уверенности в том, что приглашение полковника относится не только к Гаю, но и к нему.
– Вы тоже останетесь здесь? Да, да, конечно, приходите и вы. Мы будем очень рады.
Капитан-комендант не пошел с ними в офицерское собрание. Два кадровых офицера и три или четыре офицера из группы Гая выступали в роли хозяев, принимавших гостей. Пожилые леди, снявшие с себя всякий грим и причудливые костюмы, потеряли все свое театральное обаяние и теперь очень напоминали своим видом домашних хозяек, только что совершивших ежедневные покупки.
Гай оказался рядом с тенором, который был теперь без парика и на лысой голове которого торчало несколько клочков седых волос, что немного молодило его, но тем не менее оставляло очень пожилым. Его щеки и нос были усеяны прыщами, угрями и фиолетовыми прожилками, а глаза, окруженные множеством морщинок, слезились. Уже много недель Гай не видел лица больного человека.
– Вы все очень гостеприимны. Особенно вы, алебардисты. «Медные головы» всегда занимали в моем сердце особое место.
– «Медные каблуки», – поправил его Гай.
– Да, да, конечно, я хотел сказать «медные каблуки». Однажды, в прошлую войну, мы были на фронте рядом с алебардистами. Мы тогда быстро нашли общий язык с вашими ребятами. Я служил в группе артистов, но не офицером. Пошел в армию рядовым и прослужил так всю войну.
– А я пробрался в алебардисты совсем недавно.
– О, вы так молоды!.. Нельзя ли еще чашечку этого замечательного кофе? Когда поешь, теряется так много энергии.
– У вас хороший голос.
– По-вашему, я пел хорошо? Никогда нет полной уверенности.
– О, сегодня вы пели замечательно.
– Конечно, мы далеко не первоклассная труппа.
– Нет, нет, успех был полнейший.