— Ну.
— А спросить гордость не позволяет? Убивать зачем? Грех.
— Упыря не грех. Дело богоугодное, — буркнул Ванька, кося глазами в поисках чего бы потяжелей.
— Где сказано? — удивился Бучила. — Я в богословии наторел, Святое Писание изучил. Нигде про вурдалаков не упомянуто. Наоборот, писано — все дети божии. Вот и я дите.
— Отец Иона другое говорит.
— Пророк-то ваш доморощенный? У него язык — помело. Имел с ним беседу, доводы приводил, примеры исторические, Евангелие цитировал — как об стенку горох. Фанатик.
— Иона отговаривал тебя убивать.
— Большого ума человек!
— Я не послушал.
— И здорово преуспел?
— Преуспею ишшо, — Ванька глянул с вызовом. — Чего уставился? Давай пей кровушку. Твоя взяла.
— Не хочу, — признался Бучила. — Спасибочки, сыт. Не надо делать из меня чудище.
— А кто же ты есть?
— Вполне разумное, легко ранимое существо. На тебя обиду не затаил, молодой ты, а может и просто дурак. Был бы умным, гостем зашел, поговорить да чашу хмельную распить, Марьюшку свою бы забрал.
— А ты бы и отдал? — насторожился Ванька.
— Смотря как попросить, — хитро прищурился Рух.
— Никак живая она? — вскинулся женишок.
— Живая. Ты ведь всех моих жен посмотрел, — уличил Бучила.
— Отдай невесту, Заступа, Христом Богом прошу, — Ванька бухнулся на колени и пополз к упырю. Уголек надежды разгорелся жарким огнем. — Все для тебя сделаю.
— Ну буде, буде, — Рух отстранился. — Мне много не надо, мы люди негордые. Пойдешь туда, не знаю куда, принесешь то, не знаю что, и невеста твоя. Плевое дело.
— Заступа-батюшка… — поперхнулся жених.
— Ну сшутковал, сшутковал, — не стал терзать парня Рух, и серьезно спросил: — Любишь ее?