Нарком, не увидел в моём лице испуга, да и остальные товарищи ожидали, что от меня завоняет, ответил поперхнувшись:
— Здрасьте.
Сталин мгновенно прочувствовал, что я не боюсь наркома, что нарком мне не интересен как не интересен чужой покойник. Тень недоумения промелькнула на его лице. Я чувствую всё, что чувствует Сталин в отношении меня. Вот ещё один упырь, подумалось. Или не упырь? Тогда кто?
— В отношении словечек, товарищ Сталин. Видите написано на английском "юлейт". Если читать по русски, то выходит "улёт". Я же самоучка, за границами не был. До всего приходится доходить своим умом, вот я и напридумывал, чтобы лучше запомнить. А, вот ещё на английском "бэксисе". Ну, а по русски прочитать, точно, товарищ Сталин, баксы. Я, товарищ Сталин, как запомнил так и говорю. Мне так легче ориентироваться в буржуазных языках.
А, ещё товарищ Сталин, я изучил самостоятельно японский. У нас во дворе жил японец, дворник. Ну, ещё при старом режиме. Я за ним повторял. А он стервец как услышит, что я повторяю за ним, так бегает за мной с лопатой. Правда не догнал ни разу. А то бы меня здесь не было.
Сталин с раздражением подумал: жалко, что не догнал. Догнал бы, тогда не морочил нам головы. И неожиданно для себя самого спросил:
— Чего же дворник за Вами гонялся, товарищ Филимонов.
— Так, товарищ Сталин, он же ругался по японски. Я, стало быть, услышу и ругаюсь в ответ. Между прочим большим человеком стал дворник. Недавно его видел в гостинице. Весь в разукрашенном мундире, наверно посол. Я встретил его, когда к Вам шёл. Он стоит с нашими в приёмной. Больше двадцати лет прошло. Но я узнал, не сразу, но узнал.
Встрял усато-бородатый, который компенсировал лысину бородой:
— Это иностранная делегация приехала из Японии. Японский посол и американские господа. У нас намечаются переговоры по международным вопросам. Вы, своей болтовнёй, задерживаете нас, товарищ.
Не знаю кто это, но помню, что все, кто бывал в кабинете усатого, долго не жили и умирали в муках. Если эти уроды позволяли себя убивать, то какое к ним уважение? Да и за что их уважать? Двадцать лет уничтожали народ своей страны, а когда пришли за ними, то завоняли про тридцать седьмой год. И каждый и этих упырей потянул за собой на муки тысячи. Не уничтожали бы людей миллионами двадцать лет подряд, то и за этими мудаками не пришли. Суки. Мало Вас, уродов, в тридцать седьмом мучили.
Ну и высказался по настроению:
— Не гони пургу, товарищ. Что же я не отличу нашего деревенского мужика от амера, что ли. Посол, да японец. А эти, что разговаривают с ним, полные придурки. Правильно товарищ Сталин сказал: полный отстой. Они и одеты-то. На них фраки сидят как на коровах. И говор у них Рязанский. Откуда у амера рязанский говор?
Усато-бородатая компенсация засуетилась, задёргалась. Знать дело нечисто. Баки заливает товарищу Сталину, сволочь. Мало тебя в прошлой жизни мучили, надо и здесь помучить, и побольше.
Усатый растопорщил усы:
— Мы сейчас разрешим Ваш спор с товарищем Литвиновым. Присядьте, товарищ Филимонов.
Сталин показывает, чтобы я сел рядом. Пока шёл к библиотеке, то вляпался в навоз. От сапог воняет и Сталин посмотрел вниз. Я извинился:
— Виноват, товарищ Сталин. Вляпался, а охрана не позволила задерживаться, чтобы очистить сапоги. Это все Эйшман, будь он неладен, скотина.
— Кто такой Эйшман, скотина, как Вы говорите?
Я рассказал усатому историю очистки от навоза улиц и как зарабатывал на этом бывший начальник в союзе писателей, вместе с тем, который шьёт и режет. Я даже повторил свою мысль:
— Если Эйшман так же шьёт и режет как убирает улицы, то наше дело швах.
Наконец, кому необходимо удалится, удалились, а те кому надо зайти, зашли. Остался и Ягода.