Гигантский. Всепожирающий, как лесной пожар! Когда она утверждалась в бизнесе, то не раз приходилось иметь дело с блатными, и даже дань платила одно время, как положено. Обычно это выглядело так — приезжали качки, пуленепробиваемые, тупорылые, с гипертрофированными бицепсами и мышцами спины. Они с ходу объявляли свои условия. Или забивали стрелку. Как правило, по достижении взаимоприемлемых договорённостей особенно не донимали. Одного Алла умудрилась охмурить, у них вспыхнул роман, длившийся аж два месяца. После этого Рыжий Олаф, оказавшийся в душе вполне тонкой натурой, исчез — говорят, завалили где-то. В общем, с братвой Алла не конфликтовала. Обычно если наезжали, называла наименование бригады, покрывшей «шифером» её крышу. И они отваливали.
Вот и сейчас она поначалу решила, что это обычный наезд или ограбление, и попыталась прикрыться блатными знакомыми:
— Я долгопрудненским плачу… Леню Зверя знаю…
— Зверя знает, — уважительно произнёс брюнет с хвостиком волос.
— Ничего себе, — присвистнул голубоглазый маньяк.
— Майкл, а ты знаешь Зверя? — спросил брюнет.
— Я что, в зоосаде работаю?! — пожал плечами бритый затылок.
— Он не знает… Значит, не прохиляло, сучка. Не внушают нам твои кореша уважение!
Позже с изумлением Алла узнала, что причина её мучений Лёша Гурвич. Никогда и никаким образом он, компьютерный псих, не мог перебежать дорогу таким парням. Тут было что-то не то. Когда она попыталась заявить об этом, то получила по губам, которые и так уже распухли до такой степени, что не нужно было делать пластическую операцию по их увеличению, как это стало модно в тусовке.
Никого выгораживать Алла не собиралась. Тем более Лёшу Гурвича. В ней поднималась злость на своего любовника. Червяк учёный! Втравил её в такую историю!
Допрашивали её, умело чередуя психологическое и физическое давление. При этом не давая соскочить в истерику. Мысли путались, поэтому она не могла выдать все и сразу и только отвечала на конкретные вопросы. В голове будто билась птица — она готова была унести Аллу в края безумия. Было страшно, безысходно и очень противно.
Голубоглазый оказался мастером бить больно и ничего не отбивать.
За десять минут она выложила им почти все.
А потом послышался звонок в дверь. И появился тот тип.
Такие типы не могли приходить к ней. Она обходила их за километр и уж никак не могла включить их в сферу своего общения. Скорее всего красномордый ханыга ошибся адресом. На свою беду.
Его подсечкой сшибли с ног, распластали на глубоком ворсистом ковре, утопив в него морду. Избили. И быстро выдавили все, что он знал.
Ханыга и рассказал про тот несчастный пакет, который Леха оставил на её балконе несколько месяцев назад.
Голубоглазый маньяк, узнав об этом, посмотрел на неё с холодной яростью, в которой было обещание смерти. И она почувствовала прилив ужаса. Она забыла уже про этот Лехин пакет. Забыла! Она проклинала себя! Как она могла забыть! А голубоглазый смотрел на неё все упорнее. И питался ужасом, который исходил от неё. Наслаждался им.
— Где пакет? — осведомился брюнет.
Она сбивчиво объяснила.
Все было как во сне. Даже боль казалась ей отстранённой. Этого просто не могло быть в её жизни!
Бандиты начали по-хозяйски копаться на балконе. Алла не могла освободиться от ужаса, который сжимал её в своих объятиях и парализовывал, как удав кролика.
Она сидела, прижавшись к стене. Рядом присел голубоглазый.
— Ты мне нравишься… Я тебя оставлю жить. Пока… Мы позабавимся…
Он провёл лезвием ножа-выкидушки по её гладкой нежной шее. Она закричала. Точнее, хотела закричать, но голубоглазый предусмотрительно залепил ей лентой рот.
— Не бойся, — осклабился маньяк.