- Скажи, сотник, много ли воинов готовит Мамай для боя в пешем строю? И что ты слышал о фрягах?
- Среди татар пеших мало - они любят воевать на коне, но в каждом тумене Мамай велит иметь по две тысячи, способные сражаться без лошадей. Есть пешие среди буртасов, ногаев и ясов. Им числа я не знаю. Фряги находятся в пути, число их равно полному ордынскому тумену.
- Имеются ли в войске осадные машины?
- Таких машин нет. Их тяжело возить летом. Есть мастера из Китая, Турции, Самарканда и западных стран, а также наши, ордынские. Они построят любые машины, когда потребуется.
Сотника увели. Боброк задумчиво произнес:
- Всерьез Мамай собирается.
- Вожа научила, - отозвался Владимир Серпуховской. - Все татары говорят, как заведенные, будто у Мамая семьсот тысяч войска. Сколько ж на самом деле?
- Давайте прикинем хоть по себе, - Димитрий вдруг подмигнул боярам. - Мы вот тож слухи поддерживаем, будто в Москве у нас денно и нощно двадцатитысячный полк стоит. А нам и две тысячи в большую казну влетают.
- Не напугаешь ворога - не проживешь, - сказал Боброк. - Татары вон баб своих и ребятишек во время битвы сажают на коней и велят на холмах маячить. И западные государи толпы крепостных гоняют за войском опять же для числа. Каждый трубит, будто у него тьмы несчитанные.
- Вот как выставит Мамай тысяч двести, тогда и придумывать страхов не придется, - серьезно произнес Димитрий. - То Орде по силам. А за Мамаем стоит Тохтамыш. За Тохтамышем - Тамерлан…
Задумались князья и бояре. Орда бесконечна. Сколько веков накатывают с востока грозные волны нашествий, и не ослабевает их сила. Кремень не выдержал бы, а Русь стоит. И такими вдруг нелепыми, немыслимыми показались собственные раздоры…
- Несть числа врагам, а бить надо, - жестко сказал Димитрий. - Коли соберем пятьдесят тысяч войска - можно встать против степи.
Тихо стало в княжеской думной. Шутка ли - пятьдесят тысяч воинов! Не городских и удельных "тысяч" во главе с тысяцкими воеводами, в которых редко бывает более трех-четырех сотен ратников, но пятьдесят тысяч вооруженных бойцов!
- Тверского полка ждать уж нечего, - угрюмо сказал Бренк. - Михаил ждал случая показать норов, вот и дождался.
Димитрий косо глянул на Тупика, промолчал.
- Из Нижнего тоже полка не будет, - отозвался Боброк. - Может, какие охотники только. Там, правда, и не с чего собирать большой полк после всех разоров. С Рязанью тож ясно.
- Новгородские бояре молчат - вот што непонятно! - возмутился один из окольничих.
- Непонятно? - Димитрий зло сверкнул очами. - Новгородские толстосумы на любой беде готовы наживаться. Чего им рисковать - Мамай-то Москве грозит, не им. Они и прадеда моего, Невского Александра, звали, когда уж немцы их городки и погосты жгли. Да и то еще неизвестно, позвали б аль нет, кабы люд городской не взял их на вече за горло. У нас родина - земля русская, у них - мошна тугая. Для них Москва - только что соперник торговый.
- Так где же мы возьмем пятьдесят тысяч, государь? Кто даст нам такое войско?
- Народ! К нему ныне гонцов шлю.
- Смерды? Холопы?
- Холопу и смерду родина не меньше дорога. А то и дороже. Не в обиду тебе говорю, а в назидание.
- Я и не в обиде, государь, да ты не понял меня. Дайте-ка смерду меч, а хотя бы вон Ваське Тупику - лапоть, да поставьте их друг против друга. Не думаю, штоб смерду меч здорово помог.
Тупик улыбнулся:
- Это смотря какой смерд. Видал я под Ордой одного казака чернобородого - он цепом молотильным так по татарской башке съездил, что она со шлемом вместе в плечи ушла.
- Слыхал? - засмеялся довольный Димитрий. - И вот что, бояре, сами запомните и другим передайте: коли кто из господ владетельных хотя бы последнего холопа не пустит в войско охотником - голову отрублю. Вот этой рукой!
И все поверили: отрубит. И, может быть, впервые русские бояре увидели в княжеской думной тень грозного русского царя.