Когда умолкла, Бастрык спросил:
- В дороге-то не замечали за собой погони?
Дарья отрицательно покачала головой.
- На татар не похоже, - Бастрык глянул на пристава. - Может, разбойный мурза решил поживиться?
- Пленный говорил, будто сам Мамай на Русь идет.
- "На Русь"! Русь, она пока разная. На Москву - ино дело. С Ольгом мир у них. Какой-никакой, а все ж мир. При тебе, што ль, татарина пытали?
- Нет, я видела, как его в Москву повезли.
- То-то и оно, што в Москву, - раздумчиво произнес Бастрык. - Однако мужики мои задержались. - Он опять вопросительно глянул на пристава. - Шестой день, как послал их в Орду с овсом. Об эту пору за добрый корм татары не торгуются. На одной траве породистого коня не выхолишь, на травяном мешке мурза ездить не любит. Коли с вашей деревней не сплошка, то и не знаю…
- Гляди, хозяин здесь ты, - буркнул пристав.
- Может, нам потихоньку нагрузить подводы? - робко заикнулась ключница. - Береженого бог бережет.
- Ты ишшо в советчицы лезешь! - рассердился Бастрык.- Народ, он неш слепой? Завтра все побегут. А што мне князь велел? Сидеть и народ держать до его слова - то-то! Князь лучше нас знает. Шутка ли этакое хозяйство бросить! А хлеба? Вон какие ноне вымахали, сколь уж лет этакого урожая ждали!.. Мамай-то небось явился Димитрия попугать. Че б ему торчать у Воронежа-реки?
Он огладил бороду, с усмешкой продолжал:
- А коли Мамай с Димитрием резаться надумал, нам от того лишь польза. Купцу оборотистому от войны прибыток - товар дорожает. У нас ярлычок от самого главного их человека по торговой части - от хана Бейбулата. Верно, пристав?
- Ты хозяин здесь, гляди. Мне б только порядок…
- Ванька, черт! - сердито крикнул Бастрык поваренку. - Иде ты там с медом?
- Иду, сами ж велели обождать.
- Не до ночи ж!
Мед был липок, сладок, шибал хмельком, Дарья, кажется, такого сроду не пила, но и мед терял вкус под упорным взглядом Бастрыка. Никак она не могла представить, чтобы этот пучеглазый, широкобородый, с огромными руками мужик стал ее женихом и мужем, "И зачем я осталась?.." Но как и с кем добиралась бы в Москву?
Прежде чем подняться из-за стола, Бастрык сказал:
- Ты пока, Дарья, помогай по дому Серафиме. Да подумай: надобно ль тебе в Москву-то? А ну, как своих не сыщешь? В чужом городе пропасть - раз плюнуть. И дороги нынче опасны.
Дарья лишь сильнее потупилась: решила стоять на своем.
- Однако почивать пора, солнце-то вон как печет. - Бастрык поднялся, небрежно осенил себя крестом, удалился.
Проводив Дарью до светелки, ключница шепнула:
- Крючок накинь, деточка. И теперь, и особливо ночью. Без меня не открывай ему - это ж такой кобель хитрющий. А словам его не верь, он ведь и на мне жениться обещал.
Дарья покраснела до слез, ткнулась в пышное плечо женщины.
- Возьми меня к себе, тетя Серафима. Или ко мне пойдем, я на полу лягу.
- Ничего, деточка, ничего, - она снова гладила Дарью. - Я буду близко… Господи, волосы-то у тебя - чисто золото, так и льются, так и светятся, вот-вот руку обожгут. Такого ли тебе жениха надо?! Паренька бы молоденького, кудрявого да развеселого, чтоб день и ночь миловал тебя, голубку светлую. Иди-ко, иди поспи, чтоб щечки стали свежими да румяными, а то вся с лица спала, сиротина моя горемычная, - и, поцеловав девушку, ласково подтолкнула в дверь светлицы.
После полуденного сна, когда село вновь ожило и от кузни долетел перестук молотков, тиун собрался в поле. Ужинать велел без него - он-де не знает, воротится ли нынче. С его отъездом Дарья словно очнулась, даже тоскливая боль в душе поутихла. Помогая ключнице, носилась по дому, и ее длинная белая сорочка, казалось, мелькает во всех дверях сразу. Ключница следила за ней с тревожно-ласковой улыбкой. Ей бы такую помощницу - хозяйство растет год от года, - но держать девушку вблизи Бастрыка Серафиме не хотелось.