В этом вопросе они находят серьезную поддержку со стороны ряда членов Государственной думы и Совета Федерации Федерального Собрания РФ, Общественной палаты РФ, российского центра «Аль-Васатыйя», а также признанных специалистов и ученых страны. В частности, академика-секретаря отделения историко-филологических наук Российской академии наук, директора Института этнологии и антропологии РАН академика В.А. Тишкова, подвергшего также серьезной критике упомянутый доклад, авторы которого провокационно изображают Северо-Кавказский регион «цитаделью радикального исламизма»52. Академик Тишков, выражая надежду на то, что интеграции уроженцев Северного Кавказа в российское общество послужит новая Стратегия государственной национальной политики страны, предусматривающая формирование общегражданской нации, тем самым он со своей стороны также рассчитывает на энергичное содействие представителей мусульманской интеллектуальной молодежи в реализации большого национального проекта. Особенно в условиях, когда конструирование гражданской нации проходит под знаком «борьбы за идентичность», соперничества дискурсивных конструктов за групповую идентичность общности и составляющих ее индивидов.
Справедливым будет признать и тот факт, что в настоящий момент радикальные исламисты в борьбе мировоззренческих смыслов и ценностных паттернов могут действовать крайне успешно. В России противостояние между традиционным исламом и исламистами стало повсеместным. Помимо Северного Кавказа, где это противостояние принимает самые крайние, вплоть до вооруженных столкновений, формы, оно отмечается в Татарстане, Башкирии, Астраханской, Волгоградской и некоторых других областях»53.
Дагестанский исследователь А.-Н. Дибиров, вслед за американским ученым арабского происхождения М.З. Хусейном, выделяет как одну из главных причин радикализации ислама кризис идентичности общества54. В основе кризиса идентичности российских мусульман, считает он, лежит «гипертрофированная религиозность» молодого поколения, которая давит не только на политическую жизнь, но и на общественное сознание. Кризис идентичности вызван также тем, что ислам как образ жизни противопоставляется многими адептами мусульманской культуры такой важной составляющей нашей идентичности, как русско-европейская культура. Хотя события на Кавказе, где самое значимое расслоение фиксируется на поле идейных течений в исламе (традиционализм, фундаментализм, модернизм), прежде всего, по линии традиционализм – фундаментализм, отзываются эхом на идентичности всей мусульманской России, политолог С.А. Семедов считает, что «говорить о радикализации ислама мы можем только по отношению к Кавказскому региону России»55.
Подводя итоги сказанному, подчеркнем, что в постсоветской России спектр апелляций к исламу неизмеримо расширился. Ревайвализация ислама, предъявленная в начале 1990-х годов в качестве важного аргумента во внутриполитическом и культурном самоопределении регионов России с мусульманским населением, обеспечившая массовую поддержку этнического возрождения, о чем подробно говорится в работах Л.В. Сагитовой, входящей в казанскую группу исследователей ислама, смогла заполнить идеологический вакуум для миллионов людей, искавших ценностную опору и социально-политические ориентиры в сложную эпоху перемен. Одновременно религия ислама стала важнейшим ресурсом в поиске экономических и политических союзников для региональных элит и мусульманских институтов в условиях новых политических реалий и рыночной экономики56.
Настоящий этап, наблюдаемый в развитии мусульманского сообщества России, можно назвать периодом его всестороннего интеллектуального совершенствования и институционального укрепления символической элиты. Практически отказавшись от создания за последние десять лет каких-либо новых политических движений и партий, излагающих политические цели в терминах ислама (в отличие от 1990-х годов, когда партийное строительство мусульман России в значительной степени проходило под мусульманскими лозунгами), среда российских носителей исламской идентичности естественно «созрела» до нового уровня элитогенеза.
В структурной иерархии его акторов отчетливо определяются черты символической элиты, которая энергично интегрируется в единый конгломерат с другими элитными группами – с постепенно омолаживающейся политической элитой мусульманских регионов, которой также свойственно многоуровневое представительство57, и молодым пополнением – интеллектуальной элитой. Активно действуя в пространстве публичной сферы, они участвуют в переопределении и формировании исламской и национальной (общегражданской) идентичностей как коммуникативных конструктов. Добиваясь равноправного положения с православной доминирующей группой, мусульмане настаивают на признании равноположенности их сообщества ключевым субъектам программы российского нациестроительства. В противном случае любое дальнейшее пренебрежение политической элитой, властвующей сегодня от имени и в интересах православного большинства, высказывающимися в научной среде предупреждениями об опасности нелегитимного использования дискурсивной власти58 может вести к нежелательной радикал-исламизации отдельных групп мусульманского населения и далее продолжать провоцировать в российском социуме нежелательные конфликты в сфере этнополитических и межконфессиональных отношений. Опасность такого исхода крайне нежелательна, особенно в условиях гетерогенности постсоветского политического сообщества, все еще остающегося, по оценке авторитетного специалиста в области национальной политики В.А. Михайлова, «сложной, неравновесной системой, в которой потенциалы согласия и конфликтности сохраняются почти равновеликими»59.
Как справедливо отмечает политолог О.Ф. Шабров, «возникшему с крушением унифицированного советского строя разнообразию экономических, политических, идеологических форм, помноженному на растущее этническое и конфессиональное разнообразие, должна соответствовать модель государственного управления, отвечающая особенностям многосоставного (выделено нами. – Авт.) общества»60.
Проблемы конструирования коллективных идентичностей в таком сложном организме, каким является полиэтничная и много-конфессиональная страна – Российская Федерация, несомненно, в ближайшие годы продолжат сохранять свою особенную актуальность. Это обусловлено как необходимостью сохранения целостности Российского государства, так и тем, что феномен идентичности сегодня по всему миру задает определенные параметры национального развития. Следовательно, он требует выработки новых концептуальных подходов с привлечением коллективного разума современного неограниченного коммуникативного сообщества (по Ю. Хабермасу), способного дать простор для интегрирующего эффекта политическим, интеллектуальным и символическим элитам, которые сами поддерживают защитные силы против подавления и неравенства в социуме и руководимы побуждением совместного поиска истины.
Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии
Юг России в условиях неравномерного развития и роста напряженности
Юг многолик и эмоционален. Здесь переплетаются разнородные проблемы людей и общества. Обеспечение безопасности и стабильности на Юге России – одна из ключевых задач руководителей нашей страны. Социально-политические и экономические проблемы, угрозы и риски в южном макрорегионе61 являются актуальным предметом научного исследования по двум причинам: во-первых, в силу практической значимости самой темы для национальной безопасности в южном макрорегионе, особенно в преддверии зимней Олимпиады в Сочи в 2014 г., критической массы накопленных противоречий и возможности дальнейшего ухудшения ситуации в одном из самых многонациональных и поли-конфессиональных регионов; во-вторых, научная значимость исследования определяется самой сложностью переплетения на относительно небольшой территории целого комплекса проблем. Они связаны с теневой экономикой, гражданскими противоречиями в республиках, попытками административно-территориальной оптимизации и вялотекущей партизанской войной. Эти и другие негативные процессы разворачиваются на фоне колоссальной коррупции на местах. Целый ряд событий не достиг бы такого размаха без внешнего геополитического воздействия.