- Малыш, малыш! – Фрэнсис сжал зубы и попытался подавить жгучее желание выпрыгнуть из кабины. Они набирали высоту, но собственная жизнь его сейчас меньше всего беспокоила. – Прости меня. Координаты...
- В жопу себе их засунь. А я пойду, поищу тепловентилятор и пластмассовый член. На батарейках.
- Блак, мы приземляемся! Разверни это летающее корыто.
- Фрэнсис, убирайся на работу! Поговорим, когда ты начнешь думать и анализировать. Не заставляй меня ненавидеть тебя еще больше.
Он все равно оставил мне координаты. Но я отправлюсь в Сандре Льюну не раньше, чем навещу Николь, Жерара и Джонни Би. Наверное, врач уже забрал клинок. Тем лучше. Энджи... я иду тебя искать. И если на земле не отыщу, ждите меня в приемной у сатаны.
*
~~~ Δ Я чувствую себя опутанным таким толстым слоем лжи, что задыхаюсь, находясь в этом доме. Я прячусь от повара, от матери и брата Кси, я так боюсь, что меня рассекретят... Я не должен попасться никому на глаза, и в то же время не могу слиться с обстановкой, скинув чужую оболочку, потому что обратно ее не надену. Быть Ангелом – значит, быть проклятым и наказанным, заточенным и брошенным, бороться с хаосом внутри, бороться со Зверем, бороться и отступать... каторга навечно, мучение, что прекратится только с уничтожением мира. Разве это жизнь? Зачем, зачем я согласился?! И как у него хватало воли улыбаться и любить кого-то, защищать, когда даже себя не можешь защитить? Так больно... больно. И когда перестаешь бороться, падая в угол своей темницы, ничего кроме боли у тебя не остается. Δ ~~~
Дезерэтт забрался с ногами на подоконник и устало прислонился затылком к стеклу. За окном все равно ничего нет, какое-то там солнце, мегаполис и умершее лето. А в спальне... и в спальне ничего. Он закрыл глаза, выключая дыхание. Этим легким воздух все равно не нужен.
Так тихо... головокружительно тихо. Отделяешься от застывшего тела, расправляешь свои помятые и запыленные крылья, и ложишься на тонкие лучистые волны, разбросанные всюду. Прозрачный и невесомый... свободный, на долгие-долгие доли секунды от повинности, которую добровольно на себя взял. Растягиваешь время как хочешь. Ведь здесь, в астрале, ты повелеваешь им, хранитель душ, великий серафим, и вспоминаешь отблески своей славы у Престола Господнего... тысячи лет назад, как вчера... нет, как сегодня.
Но вот, тебя снова током пронизывает боль, чужая, но неотступная, от которой нигде не спрячешься, пока связан своим естеством с естеством другого существа, спящего и блуждающего дорогами преисподней в поисках правды. Боль вырывает тебя из целительного покоя, возвращает в тело. Боль? Это не боль... этого слишком много, это нельзя назвать болью...
...когда в грудь тебе утыкается пушистая голова, покрытая золотом, а руки грубо стискивают талию, когда рыдания оглушают, но больше всего тебя оглушает его внутренний крик, когда ты понимаешь, что его боль горше, чем твоя собственная, чем боль Ангела... чем любая другая боль. И плачет он, чтобы избавиться от нее, хотя знает, что слезы облегчения не принесут. Горечь лишь усиливается, а ты обнимаешь его, потому что должен обнимать, и забываешь про постыдный обман, потому что любишь. И готов выдать себя за другого, в награду вырвав самое сокровенное – взаимность. Погрузиться в его влюбленные глаза и не считать секунды до момента, когда Ксавьер задаст вопрос... и придется отвечать. За всё.
И ты не выдерживаешь. Твоя оборона трещит по швам, в его взгляде любви слишком много, она настолько не твоя, а принадлежащая Ангелу, что ложь вскрывается сама собой, ты отталкиваешь чужого возлюбленного и кидаешься назад. Головой легко разбиваешь окно и падаешь вниз с третьего этажа, на лету сбрасывая с себя другое тело, прекрасную материю, стряхиваешь и нещадно разрываешь ее, становясь собой. А потом... разворачиваешь свои родные... освобожденные красные крылья. И возвращаешься назад, с повинной.
Теперь ты готов. У тебя лицо предателя и преступника, а руки черны от грязи, но все это – истинно, и намерения не позорны.
~~~ Δ Я спрятал крылья и снова облокотился на подоконник. Прости меня, Хэлл, но спектакль отменяется. Δ ~~~
====== XLIV. Guardian angel ======
| Part 2: Tale of foe |
Она спала, изможденная. Даже показалась мне слегка исхудавшей. Я шел, касаясь стены, чтобы чувствовать... себя чувствовать. Я потерял осязание, когда отделился от земли в первый раз. Я не умею летать, только учусь. Я просто подумал, что вернусь в Нью-Йорк без помощи фельдмаршала, без транспорта, без ничего... испробую свои силы. Болван я, в общем, неопытный совсем. Не подозревал, что можно устать до такой степени, чтобы нести себя в руках Нежити, спорить с ней и проигрывать. Но нестрашно, немного крови поправит дело.
- Мама.
Я пришел. Я не знаю, зачем пришел. Эта женщина подарила мне жизнь, девять месяцев я провел в ее чреве... и больше ничто нас не связывает.
- Ксавьер?..
Пересиливая неловкость, я чмокнул ее в щеку и помог сесть. У нее дрожали губы, но в глазах особой печали не нашлось.
- Нам звонили, сказали, ты в больнице. Я хотела прийти, но мне отказали. Под нелепым предлогом, что ты впутался в дела государственной важности, и пускать к тебе никого нельзя.
Фрэнсис. Расчетливый поганец. Но поздновато его наказывать за это.
- Я сбежал, мам. Хотел тебя проведать.
- Почему не позвонил?
Понимаешь, я два дня подряд трахался с главнокомандующим вооруженных сил нашей доблестной страны и был так захвачен этим, что и думать забыл о вас всех. Я глубоко вздохнул, придумывая себе какое-нибудь менее шокирующее оправдание.
- Я лежал в реанимации. Я... вообще-то я умер, мам.
Она округляет глаза и приоткрывает рот. Но я уже ухожу, я не могу ждать, пока она переварит мое заявление и придумает, что ответить. Подавляю клаустрофобию и приступ необоснованного страха и пересекаю два потолка, встречаясь в серверной с братом.
- Ой!
Какое там «ой»?! Я отвесил ему хорошенький подзатыльник и согнал со своего компьютера. Хренов геймер. Ману хнычет, тыкает в меня пальцем и получает еще один подзатыльник. Не стоит нарываться и злить меня сейчас.
- Без тебя было клево, – бурчит он, потирая башку, и подползает к клавиатуре. Я отвесил ему пинок под зад, а сервер отключил от питания. Запищавший упс¹ вырвал из сети с мясом и с размаху бросил об стену. Никаких игр и зависания в Интернете. Отдыхай, Мануэль. Погуляй по улице, сходи в кинотеатр, пивка попей... бабу себе найди, в конце концов.
- Приятного дня, брателло.
Он тихонько ругается матом, тщетно пробуя восстановить подключения, а я смеюсь про себя. И беспокоюсь. Фигура у него недурственная стала, да и задница... сам невольно потрогал. Что если Энджи на самом деле только прикрывался шутками? Зачем, ну вот зачем я начал об этом думать? Ковыряйся не ковыряйся в проводах, малой, а я выброшу тебя отсюда на свежий воздух. Но чуть попозже...
Я преодолеваю последнюю стену, гадая, что может там скрываться. Жерара я не застал, мой удалой повар, четко следуя недельному расписанию, за продуктами укатил, а Джонни я звонил, он в больнице, свежими трупами занят, навестит меня попозже. Тогда кто? Печень защемило, по-старому, как в моей прежней человечьей жизни.
Если бы я знал... если б я только ЗНАЛ! То ни за что бы не зашел в следующую комнату.
*
Он вытирает мои слезы и шепотом просит прощения. Кажется, уже миллион раз попросил. Я молчу. Я все никак не могу собраться с мыслями. Он разбил меня. Поломал, раскрошил, раздавил, стер в порошок. Это так легко, так просто. Взять и явиться, сесть на мой подоконник, поджав длинные ноги, прикрыть длинные ресницы... и порезать меня без ножа. Для кого, ради чего? Сидел и выжидал удачного момента? Чтобы подкосить меня, сразить насмерть? Никогда, никогда еще я так не рыдал. Ангел, я видел тебя, пока бежал, пока вопил что-то глупое и непонятное, я чувствовал тебя, когда столкнулся, непередаваемые линии твоего тела, твой запах, твоя красота, что и слепила, и влекла. Я хотел осыпать тебя горой упреков. Где ты был, почему я нахожу тебя здесь, вальяжно сидящим, почему ты выглядишь отдыхающим богом, а я – грешником, замученным мытарствами, почему, еще вагон этих «почему»... Все забыл, выбросил, посчитал за счастье просто обрести тебя снова, прижать к себе, я... даже успел почувствовать покой. Поверить, что пытка кончилась, что мы будем вместе, что я как-то постараюсь... расскажу тебе о своих проступках, что ты простишь меня, привлечешь к себе, а я узнаю, каково это – быть с тобой, не боясь твоих желаний, когда самому хочется близости, и секс – неотъемлемая часть нашей новой, странно кровавой жизни. Ты – мое всё. И я хочу научиться быть для тебя всем. Я всхлипывал и улыбался, и ругался про себя и все равно улыбался, а твоя легкая рубашка сминалась под пальцами, открывая мне вожделенную, такую нежную и такую бледную кожу, я упивался твоим телом, твоим жаром, а жар впивался в меня... и я почувствовал в себе решимость покаяться. Но не успел даже вздохнуть.