А что еще? О чем еще вы мне говорили?
Алиса замирает. Она не знает, что ответить.
– Видите? Сейчас вы опять здесь, со мной, но при этом где‑то еще. Ваш разум расколот на мелкие кусочки. Это еще хуже, чем разбитое зеркало, это непоправимо.
Алиса чувствует себя как на краю пропасти. Фред бросается на помощь.
– Что вы хотите сказать? – спрашивает он.
– Алиса неспособна управлять ситуациями, представляющими опасность для психики. Неужели вы этого не замечали?
Фред не отвечает. Грэхем сдержанно обращается непосредственно к своей пациентке.
– Все ваши неприятные воспоминания, все травмировавшие вас эпизоды из детства рассыпались, спрятались в вашей голове в результате сложных процессов, происходящих в мозге, так называемых… Черт возьми, я не хочу сейчас рассказывать вам все это! Это ни к чему не приведет! К тому же… Этот механизм способен возобладать над вашим сознанием, и тогда вы уже не будете самой собой.
Алиса больше не реагирует. Кажется, что она проиграла очередную битву.
– Но все же расскажите ей, – повторяет Фред. – Пожалуйста.
Люк холодно смотрит в зеркало заднего вида. Потом на мгновение поворачивается к Алисе:
– Ваша болезнь называется диссоциацией. У вас все перемешалось. Прошлое, настоящее, будущее, вымысел и реальность. То, что вы говорите, то, чего вы не говорите, то, чего никогда не говорили.
У Алисы дрожат губы.
– Доктор, я… я не очень понимаю.
– Когда человека сбивает машина, когда его голова вот‑вот воткнется в ветровое стекло, в мозгу происходит нечто немыслимое: этот человек настолько уверен в своей неминуемой смерти, что в психическом смысле он действительно умирает. Его сознание соприкасается с небытием, с тем, что находится по ту сторону смерти, с тем, чего не существует. Это небытие, травматический образ как таковой, не найдет в психике логического воплощения, он произведет такой же эффект, как камень, брошенный в болото, и будет мучить травмированного человека в течение долгих месяцев и даже лет. Например, именно это и случилось с вашим отцом.
– С моим… Моим отцом?
– Ну да, с вашим отцом, с Клодом Дехане.
Он снова давит на газ.
– У меня в кабинете хранится кассета, полученная от психиатра, который консультировал вашего отца после возвращения из Ливана. Это результаты сеанса гипноза. Вследствие того, что пережил сам Клод Дехане и что пришлось пережить другим людям на его глазах, он столкнулся с самым худшим, с небытием. Он не смог справиться с ощущением присутствия смерти, смерти других людей, потому что жертвами психической травмы становятся не только непосредственные участники, но и зрители. Точно так же как вы чувствуете боль, когда видите, как кто‑то прищемил палец дверью. Ваш отец стал идентифицировать себя с одним из членов погибшей семьи, с девочкой по имени Наджат. Видимо, между ними завязалась очень крепкая дружба.
Грэхем продолжает рассказывать хриплым, лишенным выражения голосом:
– Сознание вашего отца умерло в тот момент, когда девочка испустила дух, но тело его выжило. Психическая травма влечет за собой многочисленные и ужасные последствия для больного: кошмары, стремление к изоляции, замкнутость на самом себе, отсутствие сексуального влечения и даже нарушения социального поведения, а иногда – психические отклонения.
Он употребляет слова, которые ранят Алису, как удары кинжала. «Психические отклонения…» Вдруг она задается вопросом: а что, если отец болен не меньше, чем она сама, вдруг он страдает другой формой заболевания, более скрытой, более коварной, и именно этим можно объяснить внезапные перемены в его настроении?
– Ваш отец постоянно пытался воскресить эту погибшую девочку, выкинуть ее из головы.