Попасть в дом к Люку проще простого.
«Что же ты скрываешь, доктор Люк Грэхем? – думает она. – Что ты замышляешь глубокой ночью?»
Она подходит к коробкам, ее бросает в пот. Она нагибается и берет в руки газету, в которой рассказывается о происшествии с жандармом. Подчеркнуты заголовок, название города. Имена… Поль и Лоранс Бланшар. Фотография улыбающегося мужчины, выходящего из здания суда. Она его не знает.
Молодая женщина заглядывает в другие коробки. Сообщения о других происшествиях.
«Какое отношение все это имеет к моей сестре? В какие игры ты играешь, Грэхем?»
Нахмурившись, она нагибается и подбирает еще одну вырезку. Фотография разбитой машины. Семья Грэхема, уничтоженная дорожной аварией…
«Так, значит, вот в чем дело, вот откуда это одиночество, эта окружающая тебя трагедия… Это наваждение, все эти статьи – отголоски твоей собственной истории…»
Доротея чувствует себя неловко; она кладет все на место и тихонько уходит.
Жюли с чашкой кофе в руке нервно мечется по холлу клиники Фрейра. Она смотрит на часы. Почти половина одиннадцатого. Звонит ее мобильный.
– Алло!
Голос звучит сухо. После тяжелой ночи у нее отвратительное настроение. Есть все основания опасаться, что день будет особенно бестолковым и трудным.
– Здравствуйте, Жюли. Это Люк.
Жюли чувствует, как к горлу подступает какой‑то комок.
– Доброе утро.
– Я только что говорил с Капланом. Тест с ривотрилом переносится на завтра.
Жюли слышит в трубке шум автомобильного мотора.
– На завтра? Но почему?
– Тут ночью на меня свалились серьезные семейные проблемы.
– Мне очень жаль, но вы могли бы предупредить меня раньше. Я тут уже почти два часа торчу.
– Завтра утром, ладно? В любом случае торопиться незачем, с больным все в порядке. Он получает внутривенное питание и гидратацию. Каплан всем займется.
– А никто другой не может провести тест?
– Это мой больной, Жюли…
Она сжимает зубы.
– Хорошо.
Пауза.
– Жюли… Я хотел бы извиниться за вчерашнее. Но… Мне это трудно.
– Что именно вам трудно?
– Трудно, и все тут… Берегите себя, Жюли…
Он отключается. Жюли, испытывая легкую досаду, идет к палате A11, в ушах у нее еще звучит голос Люка. «Берегите себя…»
Жером Каплан отворачивается от кататоника.
И идет к ней.
– Люк перенес на завтра, – говорит он.
– Я знаю.
Жюли нервно теребит пачку сигарет в кармане. Каплан кивает в сторону больного:
– Не волнуйтесь за него. Раньше кататоники оставались в таком состоянии до самой смерти.
Жюли Рокваль явно нервничает.
– Дело не в этом. Я трачу время на приезд сюда, мне надо просмотреть три тонны дел. Мне живется не намного легче, чем вам, вы в курсе?
Жюли смотрит на дисплей своего мобильного и садится на стул. Пишет эсэмэску. Потом, не меняя положения головы, поднимает глаза, при этом кожа на лбу собирается в мелкие морщинки.
– Если точно, кто такой Люк Грэхем?
– То есть?
– Честно говоря, я попыталась накопать какую‑то информацию о нем в разных местах. И мало что нашла.
– А что именно вы ищете?
Она вздыхает. У Каплана есть противная привычка отвечать вопросом на вопрос, он быстро учится.
– Ничего конкретного, просто хотела бы узнать побольше об одном из звеньев той цепочки, которая объединяет нас всех. Понять, например, почему он пришел работать во Фрейра.