Из‑под кровати доносится хихиканье. Люк наклоняется. Алиса играет с пластилиновыми человечками. Она улыбается ему, он улыбается в ответ и манит ее к себе.
– Пойдешь ко мне? Ну же, скорее.
Алиса трясет головой:
– Там еще дождик. Я останусь тут с Аленом и Джереми. Нам втроем так весело, ты же знаешь?
– Давай пойдем. Пожалуйста. Надо уйти отсюда.
Алиса цепляется за решетку кровати, пластилин выскальзывает у нее из рук. Очки съехали на кончик носа, волосы падают на лицо.
– Нет! Нет, нет, нет!
Люк выпрямляется, сдвигает в сторону матрас, приподнимает кровать и переставляет ее назад. Девушка прижимает к груди пластилиновые фигурки.
– Нет!
– Оставь меня здесь!
Возвращение в Бре‑Дюн дается с трудом. Люк, как может, затыкает нос бумажными платками, и через полчаса ему удается остановить кровотечение. Слава богу, нос вроде бы не сломан, но по левой стороне лица расплывается уже начинающий чернеть кровоподтек.
Что это за человек, явно хорошо знакомый Алисе? Ее ухажер? Почему она никогда о нем не говорила?
Люк думает об Алисе, спрятавшейся под кроватью. Этот тонкий голосок, этот страх…
Алиса была не Алисой.
Это был Николя. Восьмилетний мальчик.
Он зажигает сигарету, нос по‑прежнему заткнут клочками бумажных платков. Он вспоминает, как на одном из сеансов он впервые столкнулся с этим Николя… почти случайно. Дело было в его кабинете, тоже вечером, во время грозы. Как только начался дождь, перед ним предстало хрупкое существо, спрятанное глубоко в подсознании его пациентки. Николя… Каждый раз, когда Алиса проваливалась в свою черную дыру, вместо нее появлялся Николя. Каждый раз, когда с Алисой должно было случиться что‑то плохое, появлялся Николя. Чтобы защитить ее… Настоящее раздвоение личности.
Люк ищет в бардачке кассету, вставляет ее в магнитолу Он хочет вспомнить.
Голос Алисы…
– Алиса, расскажите мне, что случилось в тот день в сарае.
– Папа был рядом со мной, он крепко держал меня за руку.