Мири смотрела ему вслед, испытывая досаду и угрызения совести. Как она могла надеяться, что разузнает что-нибудь для Кэтар? Нельзя же, в самом деле, подойти к Тимону и сказать: «Отличный денек, мне нравится твоя обувка, и, кстати, не расскажешь ли мне о революции?» С тем же успехом она могла бы завопить на весь город: «Все, кто хочет избавиться от короля, поднимите руки».
Тут к Мири подошли двое ребятишек. Очень худенькие, босые, одному на вид лет пять, а другому – семь. Костлявыми ручонками они вцепились в ее одежду и захныкали.
– Пятачок, пожалуйста, будьте добры, – попросил мальчишка.
Мири знала из книг, что так называют деньги.
– Я не поняла. Вам нужна монетка?
– Пятачок мне, пятачок моей сестрице или один на двоих, будьте добры, пятачок на двоих, подайте.
У Мири не было денег, ни тяжелых золотых, ни легких медных монет, она так им и сказала, но они ее не отпускали. Мири попыталась мягко отцепить руку мальчика, но он только заголосил еще громче.
– Пятачок, пятачок, будьте добры, – повторяли дети снова и снова, с надеждой глядя на нее.
Мири строго велела им отпустить ее, даже оттолкнула детей, но они лишь усилили напор, прижав ее к воротам. Их пальцы впились в нее, как ястребиные когти. От их одежды и волос шло нестерпимое зловоние, их молящие голоса немилосердно терзали нервы:
– Пятачок, пятачок, подайте…
Откуда ни возьмись, появился Тимон.
– Держите, – сказал он, сунув каждому по серебряной монетке. – А теперь ступайте.
Дети зажали монеты в кулачках и кинулись бежать. Вскоре они исчезли в толпе прохожих на мосту.
Мири сказала, чуть не плача:
– Я говорила им, что у меня ничего нет, но они мне не верили.
– Они привыкли, что люди говорят им «нет». Когда не поешь день или два, голод доводит до отчаяния. На этих улицах слишком много бедных и отчаявшихся.
– Бедных? Но это же столица.
– И в Асленде есть бедняки, Мири. Разве ты не знала? Они повсюду.
Кэтар рассказывала, что босоногие часто голодают, но, пока Мири не увидела этих детишек, она не вполне в это верила.
Потом Мири вспомнила худенькую девочку из неизвестного городка, которую встретила в пути. Вспомнила, как эта девочка смотрела на Мири, когда та ужинала. И как она покусывала палочку. Вспомнила ее худые ножки, босые ступни. У Мири сжалось горло. Ей захотелось вернуться в то мгновение, поздороваться с девочкой, разделить с ней еду.
– Нет, не знала. Прости, – извинилась она и перед Тимоном, и перед той девочкой. – На гору Эскель почти все припасы привозили с низин – из Асленда и остальной части Данленда. Наверное, поэтому я считала, что здесь полным-полно продуктов.
– Многие на равнине живут припеваючи, – заметил Тимон. – Но слишком часто дети фермеров голодают, пока благородные господа набивают себе брюхо. Когда наступят перемены…
Тимон замолчал и огляделся, не подслушивает ли кто.
– Зря я так сказал… Я не имел в виду… Прости. – И он пошел прочь.
«Перемены?» Хватит ли у нее смелости спросить? Мири бросилась за ним, но страх будто не давал ей идти, толкал назад, и ей показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем она догнала Тимона на мосту.
– Подожди. Вчера у дворца кое-что произошло.
Он оглянулся:
– Ты имеешь в виду покушение на короля?
Мири подошла ближе и прошептала:
– Если грядут перемены, я бы хотела знать больше. Я бы хотела помочь.
У Тимони загорелся взгляд.
– Ты не шутишь? Но…
– Я живу во дворце, но я не одна из них. Надеюсь, ты мне поверишь.
Она ведь пообещала Кэтар. Да и воспоминание о худенькой девочке подстегивало к действию.
– Я не могу говорить свободно, – сказал он, – но… мы обязательно побеседуем, как только представится возможность. Сейчас много чего происходит.
И он улыбнулся ей, сверкнув светло-голубыми глазами. Мири невольно улыбнулась в ответ. Сердце ее как-то странно сжалось. Тимон явно был хорошо осведомлен, и Мири впервые подумала, что неизвестные перемены, возможно, окажутся чудесными.
Глава пятая
– Чем вы сегодня занимались? – спросила Мири, входя в спальню девушек.
Она остановилась на пороге, чтобы они взглянули на ее студенческую мантию, если захотят. Никто не захотел.
– Мы шили, – сказала Бена. Она тоже распустила свою каштановую косу, и волосы рассыпались по спине, доходя до талии. С такой прической она казалась еще выше. – Служительницы принцессы участвуют в подготовке свадьбы, то есть, судя по всему, шьют целыми днями.
– И прядут пряжу, – добавила Эса.
– Сколько же ткани нужно для свадьбы? – недоверчиво спросила Герти.
– А я скучаю по каменоломне, – вздохнула Фрид. Она держала руки поднятыми, а Эса наматывала на них пряжу. – Мне бы постучать молотком.
Лиана лежала на боку, выставив крутое бедро.
– Еду нам приносят слуги. Мы даже не моем тарелки. Звание служительницы принцессы не пустой звук. У нас теперь есть положение.
– Я удивлена, что Бритта не смогла записать больше девушек в твою особую академию, – сказала Бена. – Она же все-таки помолвлена не с кем-нибудь, а с принцем.
Мири сняла мантию и оглядела комнату, высматривая Кэтар, – ей не терпелось рассказать о разговоре с Тимоном. Кэтар куда-то ушла, зато Инга, их седовласая дуэнья, растянула в улыбке морщинистое лицо. Инга сидела на софе и ничего не делала. Не шила, не пряла. Только смотрела. Король поручил ей присматривать за девушками, этим она и занималась.
– Уверена, что Эса не отказалась бы от учебы в Замке Королевы, – продолжала Бена. – Да и я тоже, если хочешь знать. Вместо того чтобы шить в этой комнате с утра до…
– И прясть, – перебила ее Эса.
– И пробовать блюда, которые подают нам слуги, словно вельможным дамам, – сказала Лиана.
– Я как вошла, сразу поняла, что здесь чересчур «вельможно», – пробормотала Мири.
– Что?
– Ничего, Лиана. – Мири опустилась на пол и подбросила в воздух подушку. – Сегодня я узнала кое-что новое. Сейчас расскажу. Тогда получится, будто вы тоже побывали на занятиях в Замке Королевы.
– Я хочу послушать, – сказала Эса, поворачиваясь так, чтобы видеть Мири и в то же время использовать руки Фрид вместо шпульки.
Левая рука Эсы после давнишнего несчастного случая в каменоломне не действовала, висела безжизненно.
Мири перечислила различные предметы, названные магистром Филиппом. Но когда она добралась до этики и задачи с картиной и заключенным, девушки затеяли такой горячий спор, что в комнату ворвались двое дворцовых гвардейцев.
– У нас все в порядке, – заверила Мири озадаченных охранников. – Чего не скажешь о том убийце, если только Фрид до него доберется.
– Он убил ребенка! – Фрид вскочила, размахивая обмотанными пряжей руками. – А ты рассуждаешь о том, чтобы освободить его!
Эса тронула ее за руку:
– Это просто выдуманная история.
У Фрид от гнева горели глаза, раздувались ноздри, она шумно дышала.
– С чего вдруг? Если бы я рассказывала выдуманную историю, то в ней не было бы ни слова об убийстве ребенка. Я бы рассказала о том, как легко я перекидываю через голову блоки линдера. И это было бы смешно. Все истории должны быть смешными.
Один из охранников поскреб в бороде:
– Так что, девушки, у вас все нормально?
– Можете идти, – сказала Лиана, взмахнув рукой.
Подали ужин, и Мири попросила у Инги разрешения навестить Бритту и поесть у нее. Инга кивнула, как будто ей было все равно.
В покоях Бритты стояло несколько гардеробов, раскрашенных так же ярко, как домики у реки, и огромная кровать с матрасом, набитым перьями, и с несколькими одеялами. Самой Бритты не было. Мири опустилась на пол и только принялась за пироги с рыбой и картофелем, как дверь открылась.