– Что само по себе не очень хорошо, – позже прокомментировал Гастерсон Дейзи. – Но было бы куда противнее думать, что этих следящих за временем «суперэго» уже пристегивают к детским плечам. Можешь ты себе представить Гека Финна со щекоту ном, который указывает ему, когда следует завязывать волосы в пучки от злых духов, а когда – поплавать?
– Могу поспорить, что Фэй смог бы это представить, – возразила Дейзи. – И вообще – когда он собирается принести тебе этот чек? Яго хочет реактивный велосипед, и я пообещала Иможен, что куплю ей наборчик косметики «Вина», да и Клаудиусу тоже может что-нибудь понадобиться.
Гастерсон, нахмурившись, размышлял.
– Знаешь, Дейз, – сказал он, – у меня такое чувство, что Фэй в больнице, его пичкают наркотиками и кормят внутривенно. Он так подпрыгивал в прошлый раз, что через неделю щекотун должен был защипать его до смерти.
Фэй появился в тот же вечер словно затем, чтобы опровергнуть эти предположения. Освещение было тусклым. Что-то случилось со старым трансформатором, и в ожидании ремонта две оставшихся заселенными квартиры довольствовались батареями, по причине чего лампы из ярких сфер превратились в таинственно светящиеся янтарные свечи, а старинная пишущая машинка Гастерсона стала работать медленнее.
Фэй вел себя спокойно или, по крайней мере, хорошо себя контролировал, так что на какое-то мгновение Гастерсон даже подумал, что он снял своего щекотуна. Затем, когда маленький человечек вышел из тени, Гастерсон заметил большую выпуклость на его правом плече.
– Да, нам пришлось немного его увеличить, – скупо пояснил Фэй. – Дополнительные суперхарактеристики. В то время как сам прибор в целом был чрезвычайно удачным, подсознательная эйфория оказалась слишком эффективной. Несколько сотен пользователей стали страдать прыгоманией Мы сделали пощипывание более нежным и ослабили воздействие на подсознание – ты понимаешь, о чем я: «День ото дня я становлюсь все круче и все спокойнее» Но и после этого стабилизирующее воздействие все еще было желательным. Так вот, после конференции на высшем уровне мы решили объединить щекотун с регулятором настроения.
– Бог мой, – вмешался Гастерсон, – что, есть и такая машина?
– Конечно. Она годами использовалась на бывших душевнобольных.
– Никак не успеваю идти в ногу с прогрессом, – сказал Гастерсон, сокрушенно качая головой. – Отстаю по всем статьям.
– Пусть твой щекотун напомнит тебе, чтобы ты почитал обозрения Научной службы, – ответил ему Фэй. – Или просто вели ему просмотреть эти обозрения и… нет, это все еще на стадии разработки, – он взглянул на плечо Гастерсона, и глаза его округлились. – Ты не носишь новую модель щекотуна, которую я послал тебе, – произнес он с ноткой осуждения в голосе.
– Я ее не получал, – заверил его Гастерсон. – Почтальоны доставляют на поверхность почту и посылки, бросая их в высокоскоростные мусорные выталкиватели в надежде, что вихрь доставит их по нужному адресу. – И добавил, словно желая помочь: – Наверное, его украли русские, пока он пытался освоиться с обстановкой.
– Это не тема для шуток, – нахмурился Фэй. – Мы надеемся, что щекотун впервые в истории мобилизует весь потенциал свободного мира. Гастерсон, тебе придется носить этот щелкунчик. Человеку теперь уже невозможно будет жить без него в современном мире.
– Может, я и буду носить, – успокаивающе сказал Гастерсон, – но сейчас расскажи мне о регуляторе настроения. Я хочу включить его в мой новый роман о безумии.
Фэй покачал головой:
– Твои читатели попросту подумают, что ты отстал от жизни. Если все же будешь его использовать, то не акцентируй на нем внимание. Как бы там ни было, регулятор настроения – это просто физиотерапевтическое устройство, которое контролирует химический состав крови и электрические токи тела. Оно подключено непосредственно к кровеносной системе и поддерживает в ней оптимальный уровень сахара и других веществ, а когда необходимо, впрыскивает эйфории или депрессии, а иногда и немного адреналина, например, во время выполнения срочной работы.
– Это болезненно? – крикнула из спальни Дейзи.
– Мучительно, – отозвался Гастерсон. – Не обижайся на нее, пожалуйста, – ухмыляясь, сказал он Фэю. – Послушай-ка, разве не я предложил, когда мы виделись в прошлый раз, инъекции кокаина?
– Да, это правда, – уныло согласился Фэй. – Кстати, Гасси, вот обещанный чек на один ярд. «Микро» не бросает слов на ветер.
– Ура! – едва слышно донеслось одобрение Дейзи.
– Мне казалось, что ты говорил о чеке на два ярда, – капризно сказал Гастерсон.
– Бюджетники всегда навязывают компромисс в последнюю минуту, – пожал плечами Фэй. – Придется с этим смириться.
– Обожаю получать деньги и всегда рада трем футам, – с готовностью откликнулась Дейзи. – Шесть футов могут вызвать у меня комплекс неполноценности, но когда я получаю ярд, я чувствую себя, как любовница гангстера.
– Так не хочешь ли прийти, чтобы насладиться лицезрением ярдовой бумажки, детка, а потом спрятать ее за подвязку ажурного вышитого бриллиантами чулка? – воззвал Гастерсон.
– Нет, сейчас я кое-что делаю как раз с этой частью моего туалета. Но не отходи ни на шаг от ярда, Гастерсон.
– Есть-есть, капитан, – заверил он ее. А потом, повернувшись к Фэю, сказал: – Значит, вы изъяли из щекотуна повторяющиеся фразы доктора Куэ?
– Вовсе нет. Просто сбалансировали их с депрессином. Влияние на подсознание и сейчас остается самым важным стимулом для торговли. Все характеристики щекотуна кумулятивны, Гасси. Ты по-прежнему недооцениваешь масштабы деятельности этого прибора.
– Полагаю, что так. А что это за «срочные работы»? Если вы используете щекотун, чтобы вводить наркотики рабочим для поддержания их в рабочем состоянии, то это лишь модернизация моего предложения о кокаине, и я претендую на еще одно авторское свидетельство. Сотни лет назад южноамериканские индейцы жевали листья коки, чтобы избавиться от ощущения усталости.
– В самом деле? Очень интересно, но это ведь доказывает приоритет индейцев, не так ли? Я попытаюсь, Гасси, но ни на что не рассчитывай. – Он откашлялся, его глаза стали отчужденными, он повернул голову немного вправо и отчетливо произнес: «Пух-Бах. Время: уст ноль пять. Один ноль пять семь. Ноль ноль. Запись: Идея Гасси о коке в бюджет. Закончить». Он пояснил: – На новых моделях «люкс» у нас теперь установлен воспринимающий речевые сигналы механизм: ты можешь записать себе меморандум, не снимая рубашки. Я, между прочим, использую последние минуты каждого часа для запоминания мелочей. Все пятьдесят девятые и пятьдесят восьмые минуты завтрашнего дня уже использованы, и я начал пятьдесят седьмые.
– Я и без того понял твой меморандум почти полностью, – неприветливо сказал ему Гастерсон. – Последние «ноль-ноль» обозначали секунды, правда? Сейчас я бы назвал это недоработкой – почему не микросекунды? А как ты запоминаешь, где уже записал меморандум, чтобы не сделать поверх него новую запись? В конце концов, ты ведь делаешь перезаписи.
– Щекотун сигналит и потом ищет ближайшее свободное место для информации.
– Понятно. А для чего это «Пух-Бах»?
– Да брось ты, – улыбнулся Фэй. – Это мой пароль для активации механизма, благодаря которому он не будет откликаться на случайные цифры, которые услышит
– Но почему «Пух-Бах»? Фэй хмыкнул:
– Прекрати. Эх ты, писатель. Это литературная ссылка, Гасси. Пух-Бах (ну вспомни же!) был Лордом Выше Чем Все Прочие из «Микадо». У него был небольшой список, и ничего из этого списка никогда не упускалось.
– Ах да, – вспомнил Гастерсон, хмуро взглянув на него. – Насколько я припоминаю, все, что входило в этот список – это имена людей, которым планировалось снести голову при помощи Ко-Ко. Лучше действуй поосмотрительней, Коротышка. Это может быть дурным знаком. Не исключено, что все эти рабочие, на которых ты нацепил щекотуны, качающие в них адреналин, чтобы они делали двойную работу, не замечая этого, однажды восстанут и придут, чтобы снести голову тебе.