Глава 26
Мэтт Залески часто задумывался над тем, знают ли далекие от автомобилестроения люди, сколь мало изменился процесс сборки автомобиля на
конвейере со времен Генри Форда Первого.
Он шел вдоль конвейера, где вечерняя смена, заступившая час назад, монтировала “Орионы”, которых публика так еще и не видела. Как и у
других руководящих работников компании, рабочий день Мэтта не заканчивался, когда дневная смена уходила домой. Он оставался на заводе, чтобы
понаблюдать за работой следующей смены и вмешаться, если что-нибудь не ладилось, а это неизбежно случалось, поскольку и начальство, и простые
рабочие осваивали новые операции.
Некоторые из этих новых операций как раз обсуждались на совещании мастеров в кабинете Мэтта вскоре после окончания дневной смены. Совещание
закончилось пятнадцать минут назад, а сейчас Мэтт обходил цехи, выискивая своим опытным глазом возможные “узкие” места.
Шагая вдоль конвейера, он вспомнил про Генри Форда, который первым начал серийную сборку автомобилей.
Заключительный этап сборки на любом автомобильном заводе и по сей день является той частью производства, которая больше всего завораживает
посетителей. Конвейер в добрую милю длиной, естественно, производит внушительное впечатление, ибо здесь посетитель становится очевидцем процесса
созидания. Вначале прикладывают один стальной стержень к другому, потом, словно оплодотворенная яйцеклетка, они растут и множатся, приобретая
знакомые всем очертания, превращаясь как бы в открытый взгляду эмбрион. Для стороннего наблюдателя этот процесс протекает слишком медленно,
чтобы уловить все его детали, однако достаточно быстро, чтобы вызвать к нему интерес. Конвейер неудержимо движется вперед, как речной поток, в
основном строго по прямой, если не считать отдельные изгибы и петли. У рождающихся прямо на глазах автомобилей цвет, форма, габариты, отдельные
детали и декоративные добавки придают каждой машине что-то сугубо индивидуальное, даже чувственное. Наконец, словно созревший и готовый к
самостоятельной жизни эмбрион, автомобиль опускается на собственные колеса. Мгновение спустя поворотом ключа зажигания запускается двигатель...
Когда видишь это впервые, невольно приходит на ум, что перед тобой новорожденный, подавший первый крик. И этот только что рожденный автомобиль
уже самостоятельно съезжает с конвейера.
Перед Мэттом Залески прошли толпы посетителей - а все, кто приезжает в Детройт, идут сюда, как паломники, ежедневно, - и все как
завороженные смотрят на процесс создания машин и, ничего в нем не понимая, ахают и охают по поводу этого чуда - автоматизированного серийного
производства. Заводские гиды, приученные видеть в каждом человеке потенциального клиента, своим рассказом усиливают чувство приобщения к чуду.
Однако весь комизм положения заключается в том, что автоматизация почти не коснулась конвейера: он по-прежнему представляет собой старомодную
транспортерную ленту, над которой в строгой последовательности подвешены автомобильные части, словно украшения на рождественской елке. В
техническом отношении это наименее впечатляющая часть современного автомобильного производства. Качество выпускаемой продукции колеблется,
словно стрелка взбесившегося барометра. Кроме того, работа конвейера всецело зависит от человеческой сноровки.
А вот заводы по производству автомобильных двигателей хотя и производят менее внушительное впечатление, зато полностью автоматизированы:
там серии сложнейших операций выполняются исключительно машинами.