В июне Ролли стал торговать наркотиками.
Он занялся этим, прямо скажем, без особого энтузиазма. По мере того как Ролли втягивался в незаконные махинации, он все явственнее ощущал,
что эта трясина против собственной воли засасывает его, грозя в случае провала - этот кошмар не давал ему покоя - арестом и возвращением в
тюрьму на более долгий срок. Другие - те, у кого раньше не было судимости, - несмотря на причастность к тем же махинациям, рисковали меньше его.
Если их поймают, то судить будут как впервые провинившихся. Ролли же будет считаться закоренелым преступником.
Всевозрастающий страх и был причиной того, что Ролли выглядел таким мрачным и озабоченным, когда в тот июньский вечер у него на квартире
снимали эпизод для “Автосити”. Леонард Уингейт почувствовал, что Ролли гложет тревога, но не стал выяснять, в чем дело.
А Ролли к этому времени понял еще кое-что: оказывается, легче войти в преступный круг, чем из него выйти. Громила Руфи ясно дал ему это
понять, когда Ролли отказался доставлять на завод марихуану и ЛСД и распространять наркотики.
Несколько месяцев назад они очутились рядом в уборной, и Громила Руфи прозрачно намекнул Ролли, что его хотят привлечь к участию в
некоторых операциях. А теперь, когда намек превратился в реальное предложение, Ролли понял, что Громила Руфи замешан почти во всех темных аферах
на заводе.
- Не нужно мне ни крошки от этого пирога, - заявил Ролли, когда речь зашла о торговле наркотиками. - Цепляй кого другого, слышь?
Был обеденный перерыв; они разговаривали неподалеку от конвейера, за кучей ящиков с автомобильными деталями, укрытые от посторонних
взглядов.
- Ты даже провонял от страха, - буркнул Громила Руфи.
- Может, и так.
- Босс не любит пугливых кошек. Они ему на нервы действуют.
Ролли благоразумно воздержался от вопроса, кто такой босс. Ясно было одно: босс существует - скорей всего где-то за пределами завода, - как
ясно и то, что существует некая организация, в чем Ролли недавно мог убедиться.
Как-то вечером после смены ему и полудюжине других рабочих было велено не уходить с завода. Их предупредили заранее, чтоб они по одному,
незаметно, собирались на площадке для утиля и металлолома. Когда они пришли, там уже стоял грузовик, а рядом громоздились ящики и коробки,
которые надо было на него погрузить. Ролли сразу бросилось в глаза, что грузят совсем не лом, а новое оборудование, которым никто еще даже и не
пользовался.
В коробках лежали шины, радиоприемники, кондиционеры, а на ящиках, которые приходилось поднимать с помощью лебедки, значилось: “коробка
передач”.
Как только первый грузовик отъехал, появился второй - погрузка продолжалась в открытую, три часа подряд, при ярком свете, так как было уже
темно. Только в самом конце Громила Руфи, который несколько раз то появлялся, то исчезал, стал нервно оглядываться по сторонам и подгонять их.
Грузчики заработали быстрее, наконец отъехала и вторая машина, и все пошли домой.
Ролли заплатили двести долларов за три часа работы по погрузке явно ворованного добра. Не вызывало сомнения и то, что за кулисами
действовала достаточно мощная и влиятельная организация и ей пришлось изрядно раскошелиться, чтобы грузовики могли беспрепятственно въехать на
территорию завода и покинуть ее.