- Пока это преждевременно. Дело в том, что я никогда всерьез не думал об уходе из автомобильной промышленности. Машины - это моя жизнь.
Всегда были и остались по сей день.
Для Адама весь этот разговор носил сугубо теоретический характер. Сколько бы он ни уважал Перси, какие бы тесные узы дружбы их ни
связывали, добровольно уйти из автомобильной компании представлялось Адаму совершенно немыслимым.
Они сидели лицом друг к другу. Перси переменил позу. У него была привычка, сидя в кресле, вертеться и крутиться как на шарнирах. Но всякое
судорожное движение означало, что мысли его потекли в другом направлении и тема разговора сейчас изменится.
- Ты когда-нибудь думал, - спросил Перси, - что напишут на твоем памятнике?
- Я вовсе не уверен, что он вообще у меня будет. Перси махнул рукой.
- Это фигурально говоря, дружище. После каждого из нас остается памятник - в мраморе или в воздухе. И на нем выбито, как мы распорядились
отпущенным нам временем и что мы оставили после себя. Ты когда-нибудь об этом думал?
- Пожалуй, да, - ответил Адам. - Все мы, наверно, немного об этом думаем.
Перси соединил кончики пальцев и стал их рассматривать.
- О тебе, я полагаю, можно было бы сказать по-разному. Например: “Был вице-президентом автомобильной компании” или даже “президентом” -
это, конечно, при условии, если тебе не изменит удача и ты обойдешь всех других серьезных конкурентов. Разумеется, ты окажешься в хорошей
компании, хоть и многочисленной. Ведь так много, старина, в автомобильном бизнесе президентов и вице-президентов. Совсем как людей в Индии.
- Если хочешь что-то сказать, - заметил Адам, - зачем ходить вокруг да около?
- Прекрасная идея, старина.
"Иной раз, - подумалось Адаму, - Перси явно перебарщивает с этой своей благоприобретенной манерой вести себя на английский лад”. А она у
него, конечно же, благоприобретенная, хотя он и английский баронет, так как Перси уже четверть века живет в США и за исключением акцента и речи
всеми своими привычками и вкусами не отличается от коренного американца. Но может быть, это его пристрастие ко всему английскому лишь
доказывает, что у каждого есть свои слабости.
- А знаешь, что могло бы быть написано на твоем памятнике? - сказал Перси, пригнувшись к Адаму и пронзительно глядя на него. - “Он создал
что-то новое, ни на что не похожее. Он руководил теми, кто прокладывал новые пути, распахивал целину. И то, что он оставил после себя, имеет
важное, непреходящее значение”.
Перси откинулся на спинку кресла, словно обессилев от необычных для него пространных высказываний и эмоциональной нагрузки.
В наступившей тишине Адам почувствовал, что это взволновало его куда больше, чем вся остальная беседа. Признавая правоту Перси, Адам и сам
задумался над тем, сколько времени люди будут помнить об “Орионе” после того, как модель полностью изживет себя. Да и о “Фарстаре” тоже. Сейчас
обе модели казались ему такими важными, поэтому все прочее в жизни многих людей, в том числе и в его собственной, отступало на задний план. Но
не утратят ли они своего значения в будущем?
В кабинете стало тихо. День клонился к вечеру - здесь, как и в других помещениях административного здания, постепенно спадала
напряженность, секретарши и прочий персонал расходились по домам.