Дело в том, что протестовавшие не желали слушать разумный ответ автомобильных компаний. Если бы это
произошло, мы бы доказали их несостоятельность. И то, что они задумали, сработало. А наши люди попались на удочку.
- Стало быть, вы считаете, что ругать вас - это своеобразная тактика? - уточнил судья.
- Разумеется. Это - язык нашего времени, и ребята, которые пользуются этим языком - главным образом молодые талантливые адвокаты, - точно
знают, какое он оказывает воздействие на пожилых людей, восседающих за столом совета директоров автомобильных компаний. Под влиянием таких речей
у них волосы встают дыбом, подскакивает кровяное давление, они ожесточаются и их с места не сдвинешь. Председатели и директора наших компаний
воспитаны в духе вежливости: в их время, прикончив конкурента, говорили “извините”. Теперь такое уже не встретишь. Нынешний тон общений резкий и
грубый, аргументы грешат передержками, поэтому разумные люди холодно реагируют на такие вещи, их это не трогает. А вот наши шишки этому еще не
научились.
- Я тоже не научился и не собираюсь учиться, - сказал Фрейзон. - Я - за изысканные манеры.
- Это говорит инженер, выразитель ультраконсервативных взглядов! - вставил Бретт.
- Адам - тоже инженер, - заметил Фрейзон. - Беда в том, что ему пришлось слишком много общаться с дизайнерами.
Сидевшие за столиком рассмеялись.
- Вы ведь наверняка не согласны с тем, чего требуют воинствующие элементы на ежегодных собраниях: ввести кого-нибудь от потребителей в
состав советов директоров и все такое прочее? - повернувшись к Адаму, спросил Фрейзон.
- А почему бы и нет? - спокойно проговорил Адам. - Это означало бы, что мы готовы проявить гибкость, так почему бы и не попробовать. А что,
если ввести кого-нибудь из них в совет или, скажем, в состав присяжных, - ведь тогда он, вероятно, будет относиться ко всему серьезно и уж не
станет поднимать шум ради шума. Мы и сами при этом могли бы кое-чему научиться. Это ведь все равно когда-нибудь произойдет, и поэтому лучше
проявить инициативу, не дожидаясь, пока мы будем вынуждены это сделать.
- А каково ваше суждение, господин судья, после того как вы выслушали обе стороны? - спросил Бретт.
- Извините. - Судья приложил руку ко рту, стараясь подавить зевоту. - Мне на какое-то время показалось, что я в суде. - Он покачал головой
с наигранной торжественностью. - Прошу прощения, но не в моей привычке выносить приговоры во время уик-энда.
- И вы абсолютно правы, - произнесла Ровина. Она дотронулась до руки Адама, одновременно слегка погладив ее. Когда он повернулся к ней, она
едва слышно спросила:
- Не хотите со мной поплавать?
Они отвязали от мостков одну из лодок Хэнка Крейзела с подвесным двигателем; Адам запустил его, и лодка не спеша поплыла. Отъехав мили на
четыре в восточном направлении и еще отчетливо видя берег, поросший высокими раскидистыми деревьями, Адам выключил мотор, и лодка закачалась на
голубой, прозрачной воде. Несколько одиноких лодок появилось и быстро исчезло из виду. Был полдень. Солнце стояло высоко, пьянящий воздух
навевал дремоту. Прежде чем сесть в лодку, Ровина надела купальник в леопардовых пятнах, еще больше обнаживший ее фигуру, подчеркивая
шелковистость нежной черной кожи. Адам был в плавках. Когда мотор замолк, Адам раскурил две сигареты - для себя и для нее. Они сидели рядом на
подушках и курили.