Он всегда поражался, как могут люди целый день
существовать в таком грохоте. Он ведь стоял в свое время у конвейера, прежде чем перейти в защищенную от шума конторку, но так и не смог
привыкнуть к этому аду.
- Положение прескверное, Мэтт, - сообщил его информатор.
- А что такое?
- Смутьяны совсем разгулялись. Только, пожалуйста, не ссылайся на меня.
- Я никогда этого не делаю, - сказал Залески. - И ты это знаешь.
Он слегка повернулся в кресле и увидел, что оба собеседника внимательно следят за выражением его лица. Они, конечно, могут догадаться, хотя
никогда не узнают наверняка, что он разговаривал с черным мастером, Стэном Лэтраппом, одним из полудюжины людей на заводе, которых Мэтт Залески
больше всего уважал. Отношения у них были странные, даже парадоксальные, так как вне завода Лэтрапп был активным борцом за права черных, а одно
время даже последователем Малкольма Экса <Малкольм Экс (1925 - 1965) - американский религиозный и политический деятель, боровшийся за расовое
равноправие; в последние годы жизни - руководитель организации “Черные мусульмане”.>. Но на заводе он серьезно относился к своим обязанностям,
считая, что в автомобильной промышленности люди его расы могут достичь умом большего, чем с помощью анархии. И вот за это-то Залески,
первоначально настроенный против Лэтраппа, и стал его уважать.
Однако в компании - это было скверно при нынешнем состоянии расовых отношений, - к сожалению, было мало мастеров или руководителей из числа
черных. Следовало бы предоставить им больше, гораздо больше места, и все это понимали, однако многие черные рабочие вовсе не хотели занимать
ответственные должности, а то и просто боялись из-за молодых анархистов или же не были к таким повышениям готовы. Мэтт Залески в минуты, когда
его не одолевали предрассудки, частенько думал, что, если бы большие боссы автомобильной промышленности смотрели, как положено руководителям,
хоть немного вперед и еще в 40 - 50-х годах начали программу обучения черных рабочих, на заводах теперь было бы куда больше Стэнов Лэтраппов. А
от такого, как ныне, положения вещей все только проигрывали.
- Что же там замышляют? - спросил в телефон Залески.
- По-моему, прекратить работу.
- Когда?
- Скорей всего с перерыва. Может, и раньше - только едва ли.
Голос мастера звучал так приглушенно, что Мэтту Залески приходилось напрягать слух. Он понимал всю сложность положения Лэтраппа, которое
усугублялось тем, что телефон находился рядом с конвейером, где работали люди. Лэтраппа уже и так прозвали “белым ниггером”: среди его черных
собратьев были такие, которых возмущало то, что человека их расы поставили на ответственное место, и они вовсе не считали, что не правы.
Залески, понимая это, не хотел еще больше осложнять жизнь Стану Лэтраппу, но еще два-три вопроса должен был ему задать.
- А что, возможна оттяжка? - спросил Залески.
- Да. Смутьяны хотят, чтобы весь завод прекратил работу.
- Агитация идет полным ходом?
- С такой скоростью, словно мы все еще пользуемся телефафом джунглей.
- А хоть кто-нибудь сказал им, что это противозаконно?
- У вас в запасе есть еще шуточки? - спросил Лэтрапп.
- Нет.