Тут в памяти моей всплыла картина, столь четкая и живая, что мне стоило усилий не показать виду. Словно раскрылся японский веер. Мне вспомнились те времена, когда мы с Макгрегором были, так сказать, все равно что близнецы. Я тогда работал в ателье отца, то есть мне должно было быть года двадцать два - двадцать три. Джордж Маршалл свалился с тяжелым воспалением легких и несколько месяцев не вставал с постели. Когда он почти оправился, родители отправили его в деревню - куда-то в Нью-Джерси. Все началось с того, что однажды я получил от него письмо, в котором он писал, что быстро набирается сил, и приглашал приехать. Я только обрадовался возможности дать себе короткую передышку и телеграфировал, что буду у него на следующий день.
Был конец осени - тусклая, унылая пора. Джордж встретил меня на станции со своим юным двоюродным братом Герби. (Ферма принадлежала тетке и дяде Джорджа, то есть сестре его матери и ее мужу.) Первые его слова - как и следовало ожидать! - были о матери, которая спасла ему жизнь. Он несказанно обрадовался встрече со мной; ну а выглядел просто замечательно - загорелый, окрепший.
Знаешь, Хэл, - сказал он, - здесь здорово, настоящая ферма, без дураков.
По мне, это была самая обыкновенная ферма, ничем не лучше других - захудалая, старая и грязная. К тетке, полкой, добросердечной и по-матерински заботливой женщине, Джордж относился с нескрываемым почтением почти как к матери. Герби, ее сын, был малость придурковат. И жуткий балабол. Но что меня озадачило, так это обожание, с которым он смотрел на Джорджа. Джордж явно был его кумиром. То, как мы с Джорджем разговаривали, было Герби в диковинку. Он ходил за нами хвостом, и отделаться от него было непросто.
Первым делом - я прекрасно это помню - мы выпили по большому стакану молока. Неразбавленного жирного молока, какого я не пробовал с детства. «Пью его пять-шесть раз на дню», - говорит Джордж. Отрезает мне ломоть домашнего хлеба, мажет домашним маслом, а сверху - домашним джемом.
- Захватил с собой что-нибудь старое, в чем ходить здесь, Хэл?
Я признался, что не подумал об этом.
- Пустяки, я дам тебе что-нибудь из своих вещей. Туг надо ходить в чем поплоше. Сам поймешь почему.
Он ехидно взглянул на Герби:
- Так, Герби?
Я приехал после полудня. Теперь уже начинало темнеть.
- Переоденься, Хэл, и пойдем разомнемся. Обед будет не раньше семи. Нагуляем, понимаешь, аппетит.
- Ага, - поддакнул Герби. - Сегодня будет цыпленок.
И тут же спросил меня, хорошо ли я бегаю.
Джордж едва заметно подмигнул мне:
- Он помешан на всяких играх.
Когда я спустился с крыльца, мне вручили большую палку.
- Лучше будет надеть перчатки, - сказал Герби.
И швырнул мне большой шерстяной шарф.
- Готовы? - спросил Джордж. - Тогда двигаем. - И он едва не бегом припустился вперед.
- Что за спешка? - спросил я. - Куда мы идем?
- На станцию, - ответил Герби.
- А зачем?
- Увидишь. Правда, Джордж?
Станция встретила нас тоской запустения. На путях стоял товарняк, не иначе как ожидая, когда его загрузят молочными бидонами.
- Слушай, - сказал Джордж, убавляя шаг, чтобы я мог догнать его, - суть в том, чтобы проявить инициативу. Ты понимаешь, о чем я! - Он говорил торопливо и себе под нос словно то, что мы собирались делать, было каким-то секретом. - До сих пор мы были только вдвоем, Герби и я, развлекались как могли. Не беспокойся, Хэл. У тебя все получится. Просто подыгрывай мне.
Я уже совсем перестал что-либо понимать. Чем ближе мы подходили к станции, тем возбужденнее становился Герби, бормотавший что-то себе под нос, словно старый индюк.
Джордж беззвучно открыл дверь, и мы проникли в станционное здание. Внутри на скамейке сидит пьяный старик.
- Ну-ка, - говорит Джордж, стаскивая с меня шляпу и суя в руку драную кепку, - надень! - Себе на голову он напяливает нелепого вида картуз и цепляет на пальто бляху. - Стой тут, - командует он, - а я начну балаган. Делай все, как Герби, и будет порядок.
Пока Джордж ныряет в служебную дверь и открывает окошечко кассы, Герби тащит меня за руку вперед.
- Сюда, Хэл, - говорит он, подходя к окошку, в котором уже торчит Джордж, притворяясь, что изучает расписание.
- Сэр, я хотел бы купить билет, - робко говорит Герби.
- Куда вам? - спрашивает Джордж и хмурится. - У нас тут есть всякие разные билеты. В какой вам класс: первый, второй или в третий? Так, посмотрим, Уихокенский экспресс отходит примерно через восемь минут. На узловой в Омахе можно сделать пересадку на Денвер и Рио-Гранде. Какой у вас багаж?
- Пожалуйста, сэр… я еще не знаю, куда поехать.
- Что значит: не знаешь, куда поехать? Что это, по-твоему, лотерея? Это кто позади тебя? Он с тобой?
Герби поворачивается и, моргая, смотрит на меня:
- Это мой двоюродный дедушка, сэр. Он хочет поехать в Виннипег, только не знает когда.
- Скажи ему, чтобы подошел ближе. Что с ним - совсем глухой или просто недослышит?
Герби подталкивает меня вперед. Мы смотрим друг на друга, Джордж Маршалл и я, словно в жизни не виделись.
- Я только что приехал из Виннипега, - говорю. - Куда бы вы предложили мне поехать?
- Могу предложить билет до Нью-Брансуика, но компании это не очень выгодно. Знаете, нам приходится сводить концы с концами. Есть симпатичный билетик до Спитен-Дивл - это подходит? Или предпочитаете что-нибудь подороже?
- Я бы хотел поехать через Великие Озера, если можно это устроить.
- Если можно устроить? Это моя работа! Сколько вас? Кошки, собаки есть? А вам известно, что сейчас озера уже замерзли? Но можно сесть на ледокол на этой стороне Кенандейгуа. Нарисовать маршрут?
Я наклоняюсь к окошку, словно желая сказать что-то по секрету.
- Не шепчите! - орет он, хлопая линейкой по стойке. - Правилами это запрещено… Ну так что вы хотели сообщить мне? Говорите ясно и понятно, с паузами на месте запятых и точек с запятой.
- Речь идет о гробе, - говорю я.
- О гробе? Почему же вы раньше молчали? Подождите минуту, я телеграфирую диспетчеру. - Он подходит к аппарату и начинает стучать ключом. - Домашний скот и трупы отправляются по другому маршруту, особому. Слишком быстро портятся… В гробе есть еще что-нибудь, кроме тела?
- Да, сэр, моя жена.
- Убирайтесь к черту, пока я не позвал полицию! - Окошко со стуком захлопывается. В темном помещении кассы адский шум, словно бушует появившийся начальник станции.
- Бежим, - говорит Герби. - Быстрее! Я знаю, как короче, давай! - И, схватив меня за руку, он бросается в другую дверь и мчится к водокачке. - Ложись, - командует он, - не то нас заметят. - Мы плюхаемся в лужу грязной воды под цистерной. - Ш-ш! - шепчет Герби и прикладывает палец к моим губам. - Могут услышать.
Так мы лежим несколько минут, потом Герби встает на четвереньки, осторожно оглядывается, будто нам уже отрезали все пути к отступлению.
- Полежи тут, а я залезу по лестнице и посмотрю, может, цистерна пустая.
«Да они придурки, - говорю я себе. - Чего ради я должен лежать в холодной грязной луже?»
- Лезь сюда, - тихо зовет Герби, - на горизонте чисто. Можно пока спрятаться здесь. - Я лезу наверх, держась за железные поручни, и чувствую, как ледяной ветер продувает меня насквозь. - Не свались в цистерну, - предупреждает Герби, - она наполовину полная. - Оказавшись наверху, я повисаю с внутренней стороны цистерны, уцепившись окоченевшими пальцами за край.
- Долго мы тут будем прятаться?- спрашиваю я через несколько минут.
- Недолго, - отвечает Герби. - У них сейчас смена караула. Слышишь их? Джордж будет ждать нас в служебном вагоне. Печку растопит.
Было уже темно, когда мы вылезли из цистерны и побежали в конец товарного состава, стоявшего на боковых путях. У меня зуб на зуб не попадал. Герби оказался прав. Открыв дверь вагона, мы увидели Джорджа, гревшего руки у пылавшей печки.
- Снимай пальто, Хэл, - говорит он, - и обсушись. - Потом достает из маленького шкафчика фляжку с виски. - На-ка, приложись - настоящий динамит. - Я последовал его совету, вернул фляжку Джорджу, который сделал хороший глоток и передал фляжку маленькому Герби.