– А можно я? – попросил Филипп. Он потянулся было пальцем к значку, но Кинтохо вдруг словно очнулся. Он ударил Филиппа по руке и с досадой сказал:
– Тебе нельзя. Пойдем домой, а то я что-то разболтался.
– А где дом? – нисколько не обидевшись, спросил Филипп. Он сообразил, что Кинтохо случайно проговорился и при нем произнес заклинание.
– Слепой что ли? Вот он, перед тобой, – грубо ответил Кинтохо. Он показал на большую кучу хвороста и двинулся к одному из завалов. – Пойдем, маманя уже проснулась.
Глава 3
Последние отсветы зари погасли, и в лесу окончательно стемнело. И сразу, словно по команде, в противоположных сторонах заухали два филина. Их голоса прозвучали настолько зловеще, что у Филиппа сжалось сердце и он с тревогой подумал: «Как там мама с папой? А что если я больше никогда не вернусь домой? Останусь здесь как Кинтохо, одичаю и сделаюсь, как он, нечистью. И почему я не попал в какую-нибудь добрую сказку поближе к дому? Например, в сказку про мой дом» Подменыш провел своего гостя за валежник, и там меж корней старой лиственницы Филипп увидел вход в жилище кикиморы. Мальчишки спустились по ступенькам и попали в просторную землянку, которая мало походила на обычное жилье и больше напоминала пещеру первобытного человека. Посреди землянки стояли шаткий, перекошенный стол из связанных сучьев и несколько таких же корявых табуреток. Земляные стены причудливым узором покрывали корни деревьев. Кругом были развешаны пучки засохших трав и веники из рябины и бузины с большими кистями ярко-красных ягод. Потолок из трухлявых стволов и сучьев угрожающе нависал над головами, а по всем углам серебрилась паутина.
В противоположном углу на сухой подстилке из болотных трав сидела безобразная старуха с жидкими спутанными волосами. В её маленьких злых глазках отражалось пламя светильника, и оттого казалось, что зрачки старухи горят желтым огнем. Одета кикимора была в такие же лохмотья, что и леший. В одной руке у неё было веретено, а другой она пряла серую пряжу.
Одним глазом костлявая старуха продолжала следить за пряжей, а другим сурово посмотрела на вошедших – Кто это пожаловал? – рявкнула кикимора.
– Это мы, маманя, чтоб тебя расплющило, – ответил Кинтохо. – Нам бы пожрать и переночевать.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Филипп и от страха даже шаркнул ногой.
– Ф-фу, что это он говорит? – возмущенно фыркнула кикимора и противным каркающим голосом обратилась к подменышу: – Ты кого привел, паразит? О каком это добром вечере он говорит? Грубиянов нам здесь только не хватало.
– К черту её пошли, к черту. Она это жуть как любит, – прошептал Кинтохо на ухо гостю, но Филипп до того растерялся, что смог выдавить из себя только извинения.
– Простите пожалуйста, – сказал он. – Я вот… Мы вот…
– Да что он такое бормочет? – отшвырнув в угол веретено, злобно проговорила кикимора.
– Иди ты к черту, маманя, – попытался успокоить её подменыш. – Разуй глаза. Ты что, не видишь, он из того мира? Темный совсем, вот и грубит. Погоди, я научу его нормально разговаривать.
– Разве я грублю? – ничего не понимая, испуганно спросил Филипп. – Я только сказал «простите пожалуйста»…
– Вот-вот, – усмехнулся Кинтохо. – У нас за такие слова сразу в котел попадешь. Проще надо быть. Проще. Послал всех подальше, и тебе приятно, и нечисти не обидно.
– Ладно, я постараюсь, – пожав плечами, неуверенно проговорил Филипп. Только теперь он догадался, что у нечистой силы все наоборот. Обыкновенная человеческая вежливость считалась здесь хамством, и если тебе хотелось показаться воспитанным и учтивым, надо было ругаться и посылать всех к черту. «Ну и порядочки, – подумал Филипп. – Почти как у нас в классе.