Взгляды русского крестьянина на мир резко отличались от европейских или взглядов образованных и привилегированных классов. В то время как их окружающий мир – мир полей и деревень – был привычным и естественным, все остальное, выходившее за пределы этого мира, было одинаково неизвестным и невидимым – Бог, Небеса, царь, Санкт-Петербург, газеты или парламенты. идея голосования за политических лидеров была столь чужеродной, что для «крестьянина это было все равно, что определять иерархию ангелов или решать голосованием вращение планет». Трагедии воспринимались как выражение «Божьей воли», и крестьяне не проявляли страха смерти. Царь в Петербурге был не только правителем Империи, но и «представителем Бога, поставленным Небом править нацией». Совсем не озабоченный тем, кто именно сидел на троне, и верящий, что царь был назначен Самим Богом, крестьянин «выражал почтение своему правителю почти суеверное». И однако, несмотря на эту кажущуюся наивность, русские крестьяне – как и вообще русские – были далеки от кротости и беспомощности. Императрица Екатерина II примерно веком раньше характеризовала своих подданных как «отличающихся проницательностью, здравым смыслом и энергией». Пинкертон, соглашаясь с этим, описывает русских так:
«Это самый проницательный и хитрый народ, какой я только встречал. Ни еврей, ни грек их не перехитрит. Эти качества обнаруживаются не только в просвещенных классах общества; они являются столь же заметными в бородатом крестьянине, как и в образованном князе. Нет другого такого языка среди тех, с которыми я знаком, где было бы столько же способов выражения хитрости и обмана. И об этом необходимо помнить человеку, идущему на московский или петербургский базар, – он должен быть постоянно начеку».
Изменяющийся мир
Некоторые изменения все же происходят в крестьянском мире. Все больше крестьян мигрируют в города, они не могут содержать свои семьи на тощем участке земли, данном им при освобождении. Жемчуга и меха современных горожан представляли собой разительный контраст с валенками и полушубками новоприбывших крестьян. Опыт работы на фабриках, в магазинах, гостиницах и ресторанах заставлял крестьян ставить под сомнение свое традиционное благочестие, а роскошь, которую они видели вокруг себя, вызывала недовольство тем, как жили их предки веками. Во время своей поездки в Россию в 1887 году датский литературный критик Георг Брандес заметил, что «сто пятьдесят рабочих спали в одной тесной комнате. Койки были приделаны к стене, так что люди спали, как в каютах на борту корабля… Обстановка была точно как в собачьей будке… Ели едва сваренную кашу. Остальное – это был несъедобный хлеб и квас, который тоже нельзя было пить, с кусочками огурца в нем». Вместе с бедностью и социальным беспорядком пришли пьянство и разврат, что повело к целому ряду официальных попыток противостать этой тенденции, вплоть до принудительного посещения образовательных и религиозных программ.
Из-за холодной погоды и далеких расстояний извозчики играли важную роль в жизни и экономике Петербурга. Было подсчитано, что каждую зиму 25 тысяч крестьян уезжали на заработки управлять каретами и санями, а летом возвращались домой. Их узнавали по росту и особой одежде. Англичанин д-р Арчибальд Мак-Кейг, посетивший Россию, так описывал свое первое впечатление от кучера:
«Красивый высокий мужчина в просторной одежде и соответственно толстый, нет, толстый вне всякого соответствия, потому что величина его обхвата была поразительной. Но я скоро узнал, что это было одно из отличий кучеров – быть огромных размеров, и для этого они обкладывали себя подушками. И наш кучер, и так крупный по природе, еще увеличивал свой размер подушками».
Аристократия
Контраст с низшим классом
В противоположность тусклому существованию крестьян, русские аристократы вели роскошный образ жизни. Обе эти группы почти не имели контактов и весьма смутно сознавали существование друг друга. Детям аристократов не разрешали играть с деревенскими детьми, и даже домашние слуги жили в своем собственном мире, удаляясь в свои комнатки после ужина и не появляясь до следующего утра, если их не требовали. Даже в 1900-е годы, когда страна быстро двигалась по пути реформ, многие представители высшего класса говорили о крестьянах: «Просто животные! Скоты! Их невозможно образовать».
Образ жизни аристократов был очень похож на стиль жизни европейского высшего общества, в котором многие из них проводили немалое время. Санкт-Петербург был одним из самых многоязычных городов мира. Французский был принятым языком общества, и на английском тоже разговаривали бегло. Репетиторы из Франции или Англии учили детей дома с раннего возраста. Язык тоже разделял русское общество, потому что крестьяне говорили только по-русски, и это было преградой к изменению их социального положения: они не могли занимать важного места в обществе.
В то время как крестьяне летом тяжко трудились на своих полях, большинство аристократов покидали свои дома, чтобы жить в имениях или на море. После революции 1917 года утрата этого изнеженного существования причинила аристократам наибольшие страдания. В противоположность полуразрушенным деревням, столица Санкт-Петербург была элегантна и современна. В 1890-х гг. англичанка, посетившая столицу, описывала Санкт-Петербург как «волшебную сказку со снегом, горящими фонарями, санями…». Построенный на болоте и «окруженный пустыней», Санкт-Петербург, как его описал Георг Брандес, имел «свой величественный стиль и наполовину европейское, наполовину варварское великолепие».
Три-четыре ряда карет, везущие элегантных мужчин и женщин, выстраивались вдоль главной улицы города – Невского проспекта, а перед царским Зимним дворцом можно было видеть безобразный железный навес с огромным котлом – он давал возможность кучерам и слугам погреться во время холодных зимних месяцев.
Жизнь, полная роскоши
Дворцы высшего класса, в противоположность одно-, двухкомнатным избам в деревне, были роскошны. Граф П. А. Граббе описывает квартиру своей семьи из тридцати комнат на втором этаже шестиэтажного особняка в стиле барокко как скромную: семьи большего достатка владели многочисленными дворцами и обширными поместьями. В тридцати комнатах семейства Граббе жило двадцать человек, и не менее одиннадцати из них были слугами. Там были спальни, ванные, кабинеты, жилые комнаты, столовые, гостиные и зал для балов с огромным пианино и бронзовым канделябром. Если все это является описанием скромной квартиры на одном этаже, то можно вообразить себе роскошь и образ жизни богатых людей.
Хотя многие аристократы занимали влиятельные государственные и военные посты, интересы высшего общества сосредоточивались на развлечениях в не меньшей степени, чем на работе. Музыка и танцы были обычной частью детского образования. Зимой молодые офицеры брали светских барышень кататься на санях, и среди молодых была популярна несколько более смелая игра в прятки.
Благодаря долгой темной зиме ночная жизнь для высшего класса играла более важную роль, чем дневная. Во дворцах были залы для балов, и танцы стали своего рода тестом для русских на их положение в обществе. Альтернативная им форма развлечения – это «чайные вечера», они играли такую же роль в борьбе за популярность.