Просто поразительно, как я с этим мирилась — исцеленные идут по жизни, словно закутавшись в непроницаемый саван сна. Может, я и сама так жила, пока Алекс не разбудил меня и не научил видеть мир таким, какой он есть.
Какое-то врет Рейчел хранит молчание. Мне тоже нечего ей сказать. Я закрываю глаза и жду, когда боль начнет отступать. Снизу долетают чьи-то голоса, шаги, приглушенные восклицания. В кухне включили телевизор. Но ничего конкретного я разобрать не могу.
— Лина, что случилось сегодня ночью? — наконец спрашивает Рейчел.
Я открываю глаза и вижу, что она очень внимательно смотрит на меня.
— Ты думаешь, я тебе расскажу?
Рейчел едва заметно кивает.
— Я — твоя сестра.
— Можно подумать, для тебя это что-то значит.
Рейчел отшатывается от меня, всего на какие-то миллиметры, но когда она снова заговаривает, голос ее звучит твердо.
— Кто он? Кто тебя инфицировал?
— Это вопрос вечера? — Я поворачиваюсь на бок лицом к стене. — Если ты пришла сюда, чтобы допросить меня, зря теряешь время. Могла бы спокойно спать дальше.
— Я пришла сюда, потому что волнуюсь.
— И что тебя волнует? Семья? Репутация? — Мне холодно, я упрямо смотрю в стену и натягиваю летнее одеяло до подбородка. — Или тебя волнует, что все подумают, будто ты знала? Что ты сочувствуешь?
— Как с тобой тяжело, — вздыхает Рейчел. — Я волнуюсь за тебя. Ты мне небезразлична, Лина. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Хочу, чтобы ты была счастлива.
Я поворачиваюсь к Рейчел, меня переполняет злость, даже больше — ненависть. Я ненавижу ее, ненавижу за то, что она лжет мне. Ненавижу за то, что она притворяется, будто волнуется за меня. За то, что она произносит эти слова вслух.
— Ты все врешь, — задыхаясь от злости, говорю я. — Ты знала про маму.
И тут занавес безразличия исчезает. Рейчел вздрагивает.
— О чем ты говоришь?
— Ты знала, что она… ты знала, что она не убивала себя. Ты знала, что они ее забрали.
Рейчел пристально смотрит на меня.
— Лина, ты не понимаешь, о чем говоришь.
Теперь я хоть знаю, что ошибалась насчет Рейчел. Она ничего не знала. Мне жаль ее, и в то же время я чувствую облегчение.
— Рейчел, — уже спокойнее говорю я, — она была в «Крипте». Все это время мама была в «Крипте».
Рейчел смотрит на меня с открытым ртом, потом вдруг встает и стряхивает с брюк несуществующие крошки.
— Послушай, Лина… У тебя травма головы.
Ну вот, снова эта интонация, как будто я сама с собой это сделала.
— Ты устала, ты запуталась.
Я даже не пытаюсь возражать. Это бесполезно. Слишком поздно для Рейчел, она обречена жить как во сне.
— Постарайся поспать, — говорит Рейчел. — Я принесу тебе воды.
Она берет стакан с тумбочки и идет к двери. По пути Рейчел выключает свет в комнате. Она останавливается в дверях, свет падает из коридора и превращает ее в черный расплывчатый силуэт.
— Знаешь, Лина, — Рейчел, помедлив, поворачивается ко мне лицом, — все изменится к лучшему. Я понимаю, сейчас ты злишься, ты думаешь, что мы ничего не понимаем. Но я понимаю. — Рейчел умолкает и смотрит на пустой стакан. — Я была как ты. Я помню эти чувства — злость, страсть. Тебе кажется, что ты не сможешь жить без этого, что ты скорее умрешь. — Рейчел вздыхает. — Поверь мне, Лина, это все симптомы болезни. Ты исцелишься. Пройдет несколько дней, и все это для тебя будет не больше чем сон. Теперь для меня это все сон.