Днепропетровский клан с точки зрения войны за власть оказался намного хитрее. Представители днепропетровского клана вовремя сообразили, что идеология – ключ к власти и соответственно стали святее папы Римского. Днепропетровские стали националистами, кооптировав в свою команду, правда, на вторых ролях, представителей Западной Украины. Кто стал самым ярым националистом в конце 90-х – начале 2000-х? Днепропетровчанин Кучма со своим «Украина – не Россия», Юлия Тимошенко, которая грозилась обнести Донбасс колючей проволокой. Кто сейчас главный жидобандеровец? Днепропетровчанин Коломойский. Кстати, в качестве исторической шутки – при императоре Павле Днепропетровск назывался Новороссийском. Вот где должна быть столица Новороссии. (Прошу прощения у настоящих днепропетровцев, если назвал их днепропетровчанами и наоборот. Я так до сих пор и не понял, как правильно называть жителей этого славного города).
А где сейчас внеидеологичные донецкие Янукович, Ахметов и другие? Вопрос риторичен.
Таким образом, идеология плюс деньги, даже если их меньше, чем у оппонентов, бьют просто деньги.
По-видимому, эта светлая мысль посетила руководство донецкого клана слишком поздно, и оно попыталось обыграть идеологему Русского мира (так как другой у него просто не было), выставив ее против национализма. Отсюда и некоторые необъяснимые до сих пор вопросы с восстанием на Донбассе и странное поведение хунты в начале апреля 2014-го по отношению к восставшим. Шла игра на нервах между донецким кланом и узурпаторами и попытки выторговать у победителей условия помягче. Но всю игру украинской элите, весь этот междусобойчик сломал Стрелков. Вот почему его ненавидит не только нынешняя украинская власть, но и руководство донецкого клана. Позже я еще вернусь к роли Игоря Ивановича в украинских событиях.
«Наши западные партнеры». Немцы
Так уж сложилась моя жизнь, что свою трудовую деятельность я начал в начале 90-х на государевой службе. Помимо основной работы меня заинтересовал вопрос, каковы на самом деле мотивы принятия тех или иных властных решений, так сказать, приводные ремни функционирования государственной машины.
Надо сказать, что наряду с традиционной «смазкой» в виде денег этих приводных ремней, начали потихоньку вылезать ушки «наших западных партнеров».
«Западными партнерами», активно действующими на территории Украины, являются в первую очередь, американцы, из европейцев – немцы и поляки, имеющие свой интерес. В середине 90-х активничали французы, самыми важными приобретениями которых стали бывший министр Кабинета министров Кучмы Лобов (уже лет двадцать живет в Париже) и некий господин Тигипко, сдавший в свое время всю цементную промышленность Украины французам. Оба, кстати, кавалеры ордена Почетного легиона. Сейчас, по всей видимости, активность французов минимальна.
Первыми из «партнеров», с которыми мне пришлось столкнуться, были немцы. Речь поначалу шла о нескольких крупных контрактах, заключенных в рамках так называемых «Гермесовских» кредитов, по которым Украина предоставила государственные гарантии. Были обоснованные подозрения в том, что часть денег банально расхищалась с помощью некоторых схем. К схемам были причастны большие чиновники на уровне министров и вице-премьеров, а то и выше.
Кстати, как оказалось, украинские чиновники отлично спелись с немецкими, что и всплыло в ходе расследования дел. Кому интересно, может поинтересоваться фамилиями немецких министров экономики в середине 90-х годов и причинами их отставок. Это так, к вопросу о коррупции в «цивилизованных странах Европы». Косвенно к этим отставкам приложил руку и ваш покорный слуга.
Но вот в поле зрения появилась некая структура под аббревиатурой IOW, расположенная сразу в двух городах Германии – Гамбурге и Любеке, под предводительством славного доктора Кагане-Георги и его бравой помощницы Татьяны, уроженки города Севастополя. Переводилось название этой структуры как «Институт изучения Восточной Европы» (по крайней мере, так их название перевели переводчики). Заинтересовала она меня тем, что практически с каждым украинским чиновником или директором крупного промышленного предприятия по его приезду в Германию общались представители этой организации. При вопросах об этой организации украинские граждане отделывались общими словами.
Долго ли, коротко ли, но я смог добраться до архива этой пресловутой IOW. Мне повезло, что представитель компетентных органов ФРГ, который и надзирал за тем, как я ознакамливаюсь с документацией фирмы, как в анекдоте «вчера пил с русскими», поэтому не мог адекватно нести службу.
Так вот, в архиве обнаружилась целая куча очень любопытных документов, причем на русском языке.
Но вот что странно: по словам уважаемого доктора Кагане-Георги, он ни слова не знает по-русски, отчего и держит возле себя верную Татьяну.
Среди этих всех документов обнаружился весьма интересный опросник примерно на 25–30 страницах. Такой опросник заполняли сотрудничавшие с IOW люди. Разумеется, сугубо на добровольных началах. Каких там только вопросов не было, и о детстве, и о юношестве клиента, но весьма подробно ставились вопросы о текущей работе, круге выполняемых обязанностей И Т.Д., и т. п.
Что характерно, с этой структурой «сотрудничали» не только украинские чиновники и предприниматели, но и переселенцы из Украины, Белоруссии, Казахстана. Как рассказывал мне один из таких переселенцев из Киева, особенно охотились представители IOW за бывшими сотрудниками Киевского института ядерной физики.
Кстати, история с этой IOW имела продолжение и довольно комичное и, дабы разбавить повествование, расскажу ее.
Как вы понимаете, я не смог противостоять такому искушению и «приватизировал» ксерокопии очень интересных документов, в том числе и опросника, вынеся их буквально на теле. Честно говоря, этому способствовало и временно нетрудоспособное состояние моего немецкого визави, который просто спал.
Но, буквально через день мы обнаружили за собой слежку. Слежку нахальную, демонстративную, дошло до того, что я уже начал по утрам здороваться со шпиками, а они мне отвечали. В общем-то, все стало понятно, на соответствующий вопрос немецкие коллеги только разводили руками. Но на этом дело не закончилось. В день вылета меня не захотели выпускать немецкие пограничники, выпустили только тогда, когда я, на чистом русском языке, заявил, что в таком случае остаюсь жить в Германии. Когда я, прилетев в Борисполь, и первым делом угодивший в полуметровой глубины лужу на взлетном поле, добрался до пункта выдачи багажа, своего чемодана там не обнаружил. По официальной версии, мой чемодан улетел в Южную Америку, хотя багаж моих коллег прибыл с нашим самолетом без происшествий.
Получил я свой любимый чемодан только почему-то через месяц. Снаружи он был ничего, целым, но когда я его открыл, то обнаружил, что вещи, находившиеся там, кем-то просто порезаны. Дело в том, что немцам не было известно, вынес ли я вообще какие-либо документы из IOW, а если да, то какие именно. Вот таким вот образом и пытались что-то найти.
Из этой истории я сделал вывод, что немецкие спецслужбисты – просто мелкие пакостники, не умеющие проигрывать.
Все «прихватизированное» я передал руководству, для которого эти документы, честно говоря, стали шоком просто потому, что в них фигурировала фамилия Президента Кучмы. Но, через некоторое время, что-то неуловимо изменилось, и мою командировку уже в Америку зарезали, заявив в шутку, что боятся, что я и там что-нибудь сопру.
Уже через несколько лет я узнал, что примерно через месяц все вывезенные мной ксерокопии (!) документов были торжественно и с извинениями переданы представителям «наших немецких партнеров». Выходит, не понял я текущего политического момента, и против кого надлежало играть. Вот если бы я спер документы в Кремле, то сделали бы меня героем Украины. Так-то.
У вдумчивого читателя, несомненно, появится вопрос, как так случилось, что я попал в святая святых этой самой IOW, а именно в их архив. Честно говоря, у меня у самого появился такой вопрос. Пояснения мне дал один немец-гэдээровец, очень хороший мужик, крепко не любящий «весси», симпатизирующий бывшему Советскому Союзу, бывший «в теме» сотрудник силовых органов ГДР. Не буду называть его имя по ряду причин, несмотря на то, что прошло уже почти двадцать лет.