- Нет, я весь день искал тебя, кокаиновою сволоту, - услышал Йен в ответ, не прекращая двигаться на коленях брюнета. – За тебя родные волнуются, - продолжал говорить Микки, наконец, заставляя мозг соображать хотя бы настолько, чтобы суметь сформулировать мысли в предложения. – Алё! Да, ёб… Эй, я не могу так разговаривать, давай выйдем, - попытавшись скинуть с себя трущегося о него рыжего, чувствуя, что подобного рода действия конопатого не приведут ни к чему другому, кроме как к перепачканным трусам, обещающим стать нехилого размера помехой к серьезному разговору, запланированному ранее, проговорил Микки, взывая к затуманенному наркотой сознанию Галлагера. – Заднеприводные тебе столько порошка скормили, тебя как суку тащит, - конечно, в любой другой ситуации, Милкович бы порадовался подобному поведению рыжего, но осознание того, что точно так же этот мудак только пять минут назад ебал коленки навиагренного старикашки, разом перечеркнуло подобные мысли.
- За двадцать пять баксов только один танец, - пресекая попытки брюнета поговорить, ответил Йен, на мгновение замирая, делая глубокий вдох знакомого запаха и резко поднимаясь на ноги, оставляя Милковича наедине со своим колом торчащим членом и полным непониманием всего происходящего.
- Ладно, пойдем ко мне, протрезвеешь хоть, в курс войдешь, блин, - поднимаясь следом, проговорил Микки, хватая тонкое бледное предплечье дрожащими пальцами. – Скажешь, где был все время.
- Было клево, захочешь еще, скажи, - вырывая руку из цепкой хватки, ответил Галлагер, разворачиваясь к нему спиной, намереваясь уйти.
Какого хуя?
- Блять, да ты чё, издеваешься, что ли? – догоняя рыжего и снова хватая того за руку, прокричал Милкович, пытаясь достучаться до сознания Йена сквозь крепкую стену наркотического дурмана. – Эй, эй, эй! – наклоняясь, чтобы заглянуть в зеленые глаза, сосредоточенные на созерцании рисунка полового покрытия, позвал Милкович. – Не хочешь со мной тусить, ладно. Семье хоть позвони, - решив использовать последний аргумент, надеясь, что хоть это сможет расшевелить накачанную наркотой куклу с огненной макушкой, запрограммированную лишь на то, чтобы тереться о коленки престарелых пидарасов, готовых отвалить за костлявую жопу рыжего несколько баксов, проговорил он. – У тебя отец умирает, Йен, - пожалуй, впервые произнося это имя, непосредственно обращаясь к его обладателю, тихо сказал Микки, прекрасно понимая, что даже через оглушающий грохот музыки из колонок, тот его услышит – покрытые пеленой изумрудные глаза Галлагера, наконец, нашли голубые Милковича. – Фиона чуть Лиама не убила, - не понимая, откуда, вообще, он знал эти блядские имена, продолжал брюнет, наблюдая за, наконец, появившимся намеком на адекватность во взгляде рыжего.
- Кертис, все хорошо? – который тут же исчез, стоило рядом нарисоваться черножопому вышибале, переключившему на себя все внимание Галлагера, вновь вернувшегося в мир кокаинового опьянения.
- Да, Роджер, все супер, - ответил тот, отворачиваясь от Микки.
Какой, блять, нахуй, «супер»? Ебанулся, что ли?
- Ладно, просто там парень, похоже, не прочь на танец глянуть, - сообщил тот, указывая на потного жирного мудака, развалившегося на диване в другом конце зала, размахивая зеленой бумажкой.
- Понял, - ответил ему рыжий, двигаясь в указанном направлении, оставляя Милковича наедине с охранником и диким охуеванием от ситуации.
- Ладно, смотри лобковыми волосами не подавись, - прокричал Микки в спину удаляющегося Галлагера, парой взмахов руки реалистично изображая действо, которое может обеспечить подобный результат. – Выдыхай, Ник Фьюри, ухожу уже, - заметив на себе недовольный взгляд черножопого бугая, добавил он, разворачиваясь к выходу, намереваясь поскорее убраться подальше от этого блядского притона и ебучего рыжего, уже примостившегося на коленки очередного своего пидора-клиента.
Но пробирающий до костей холод будто приморозил разбитые ботинки к покрытому коркой льда асфальту в темной подворотне напротив «Феюшки».
Пачка сигарет, открытая только пару часов назад, уже заметно похудела, когда в дверях клуба показался какой-то женоподобный седой петух, поддерживая руками едва переставляющее ноги рыжее нечто, когда-то бывшее Галлагером.
Черная подводка, размазанная по лицу, и растрепавшаяся, заметно отросшая огненная шевелюра, превратили когда-то симпатичного парня с белоснежной кожей, усыпанной крохотными коричневыми пятнышками веснушек, в потасканную шлюху, отработавшую не один час у «кожаного станка».
Навиагренный мудак, заполучивший в свое распоряжение бледное тельце рыжеволосого танцора на сегодняшний вечер, даже не удосужился курткой того снабдить, волоча Галлагера по улице в одной лишь зеленой майке и поношенных джинсах, что вот-вот грозили свалиться с костлявой жопы ввиду отсутствия ремня.
«Блять, ты кроме кончи этих пидарасов хоть чем-то питаешься?» подумал Милкович, резко сорвавшись с места, подлетая к парочке, обсуждающей поездку по ночному городу.
- Слышь, домогайся до сверстников, пидор гербалайфовый, - прорычал Микки, нанося смачный удар старикану под ребра, отталкивая его от рыжего, к которому тот уже успел запустить руку в трусы, облизывая его щеку.
- Бляяять, - взвыл тот, когда колено брюнета встретилось с его яйцами, генерирующими сперму лишь в случае поглощения пары-тройки красных пилюль их обладателем. – Ты, животное!
- Ну, не я же лижу несовершеннолетних мальчиков, - прорычал Милкович, хватая мужчину за грудки и отталкивая от себя.
- Мы развлекаемся, - попытался оправдаться он, крепко сжимая морщинистой ладонью ноющий член через твидовые брюки.
- Дай Кертису денег и проваливай, пока он не вызвал легавых, - приказал брюнет.
- Ладно, вот, - вытаскивая из толстого бумажника всю наличку, пропыхтел дед, роняя купюры на землю.
- Хорошо, молодец. А теперь, нахуй пошел! Уебывай! – отвесив смачный пендель, обещающий нехилое ускорение дряхлому телу, выкрикнул Микки вслед убегающему пидарасу. – И научись как мужик бегать, - добавил он, когда неудавшийся любовник рыжего уже пересек улицу.
Опускаясь на колени, чтобы собрать банкноты, валявшиеся на асфальте, Микки оглянулся на Галлагера, что должен был сейчас стоять за его спиной, – Господи, ты, Боже мой, - но увидел того, лежащим на снегу в паре метров от себя. – Йен, - позвал он, подходя к рыжему, даже не задумываясь о том, насколько ему нравится обращаться к нему по имени, так хорошо ощущающемуся на языке. – Эй, эй! – попытавшись растормошить безвольное тело на промерзшей земле, шептал он, но Галлагер не спешил вернуться в реальность.
- Вы такси «Убер» вызывали? – услышал Милкович голос из подъехавшего к входу в клуб внедорожника, когда, взвалив обмякшее тело рыжего к себе на плечо, успел сделать пару шагов.
- Да, я вызывал, - прокричал в ответ он, направляясь к машине, благодаря навиагренного старикана за несколько хрустящих бумажек в кармане, способных помочь ему добраться до дома с его драгоценным грузом.
Спустя несколько часов, сидя в углу своей спальни, добивая очередную пачку Мальборо, не отводя взгляда от Йена, аккуратно уложенного на свою кровать, Микки Милкович понял, что удары отца, нанесенные ему в порыве гнева, свадьба, беременность шлюхи, теперь именуемой его женой, и его собственные никчемные попытки избавиться от наваждения с огненной макушкой и блядскими веснушками, провалились с треском.
Едкий дым, которым была пропитана уже вся комната, попадал в глаза, раздражая слизистую, а тихое посапывание с кровати, подстроенное под равномерное дыхание спящего на ней парня, оставалось единственным звуком в тишине темного помещения, заставляя брюнета всего обратиться в слух.
Светлана, стоявшая в дверях в одном лишь махровом полотенце после душа, обхватив ладонями свой уже довольно больших размеров живот, задала свой молчаливый вопрос, когда первая слезинка скатилась по щеке ее мужа:
«Мне пора спать, Микки, убери это отсюда».
«Нет, это ЕГО место» увидела она в глазах Милковича, и, развернувшись, отправилась на диван в гостиной.