Так же быстро, как обрушился, дождь прекращается – туча пролилась вся. Опять к парапету на свои места бредут рыболовы с удочками, переступают через лужи, высоко подтянув брюки. Снесенный потоками воды к краю тротуара, тает град. От охлажденного дождем асфальта подымается пар, машины в этом пару кажутся легкими.
И над рекой, над водой пар, в него рыболовы уже закинули свои удочки.
– Промок? – спрашивает отец и кладет ему руку на спину, как раз вся спина умещается под его ладонью. И мальчик, потрясенный внезапной отцовской нежностью, теплом руки, согревающей его худые лопатки, решается:
– Давай поудим рыбу когда-нибудь…
Он заметил на набережной мальчика и мужчину, они стоят рядом и смотрят вниз, ему тоже хочется вот так стоять. Отец убирает руку, убирает тепло, которое мальчик благодарно ощущал лопатками. Проводит ладонью по голой макушке, будто снимает что-то с нее, и вздыхает:
– Поудим…
И опять он идет впереди грузной походкой, а мальчик – на несколько шагов позади него. Поудишь тут… Год назад под вечер села к нему в машину небольшая такая росточком, ничего из себя.
– Отвезите меня в Чертаново!
Это значит, оттуда холостяка набирать, вечером из Чертанова пассажиров не дождешься, не зря московские шофера сложили: «Отвезу тебя я в тундру, отвезу в Иваново, отвезу, куда ты хочешь, только не в Чертаново». А она складки плиссированной юбки раскладывает на загорелых коленях, вся такая из себя наивная, глазки наивные и – голосок:
– Отвезешь?
Повез.
Год назад села и по сей день не слезает.
– Мальчик должен радоваться, если его отцу так лучше!
Глаза и без того черные, а тут из них, как из темной печи, полыхнет:
– Мальчик обязан быть счастлив, если счастлив его отец!
Растерянным жестом – привычка эта появилась у него недавно – крупный сильный мужчина проводит рукой по голой голове, и мальчику отчего-то становится жаль его.
Так друг за другом они приближаются к мосту, по которому сверху проносятся голубые, сверкающие на солнце вагоны – из туннеля метро в туннель. Проводив их взглядом, мальчик подхватывает с асфальта нерастаявший град, белый, как мороженое, скользкий в руках ледяной шарик, он сам просится в рот. И с градинкой за щекой догоняет отца, который уже вошел в тень.
За мостом, за полукруглой тенью – солнце, особенно чистое и яркое после дождя. И пар от просыхающего асфальта. Вот они выходят из тени на свет, идут вдоль парапета. Пар все гуще поднимается, пар и солнце. И они истаивают в нем вдали.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
03.01.2009