Теперь оставалось только попасть в дом. Войти через парадный вход не представлялось возможным, много шума, и поэтому предстояло пробираться через гараж. Тем лучше, на кухне, куда выводила дверь, есть ножи, с которыми Анатолий обращаться умеет очень сносно, так что у налетчика нет шансов. Крадучись, зажав в руке нож, Воскресный попал в зал. Азеля уже и след простыл, и труп Васи лежал на животе, застыв в бесформенности, с непередаваемым ужасом на лице. Анна приходила в себя.
Анатолий Борисович застыл в ступоре. Он ожидал увидеть что угодно, но не это. То, что грабитель уже мертв, для него стало откровением (а в безжизненности Васи сомнений не было). Анатолий морально готовил себя к драке, схватке, но подготовиться к гробовому молчанию невозможно, и оно действует тем сильнее, что начинает как скользкая холодная змея вместе со страхом заползать под свитер. Первым в голове возник вопрос: кто это мог сделать? Кто разорвал грабителю шею словно бумагу? Воскресный в ужасе присел в кресло, смотря на обескровленное тело. Кровь выпили, на полу не было даже капли. Анна издала стон, и ступор прошел в мгновение ока. Отец кинулся к дочери, забыв обо всем, спеша развязать ее и привести окончательно в чувство. Перерезать лоскуты гардины труда не составило.
- Аня, Аня.... Как ты? - спросил он, пару раз легонько хлопнув по щекам.
- Ты?.. Папа, откуда? - она вполне осмысленно посмотрела на него. - Пап, как мне было страшно...
- Все кончено, я здесь, и ты в безопасности.
- А где они? - она осмотрелась вокруг и заметила за спиной отца две ноги в армейских ботинках, принадлежащие Васиному трупу. Остальное тело оставалось скрытым от глаз спиной Анатолия Борисовича.
- Все хорошо. Они больше не опасны. - Воскресный отстранился, и Аня увидела, что стало с Васей.
- Это ты его?..
- Нет. Я надеялся, ты мне расскажешь о том, что тут произошло.
- Я была в обмороке, я не знаю.
- Как они проникли в дом?
- Я открыла... - на глазах Анны выступили слезы. - Прости, пап, ты мне не однажды говорил, что не стоит открывать...
- Не важно, главное с тобой все в порядке. А что... как они тебя вынудили открыть дверь?
- В дверь позвонила нищенка с просьбой дать немного денег, и когда я открыла, в дом ворвались эти... - она показала в сторону улицы.
- А что дальше?
- Они шарили по дому, и чтобы меня не пытали, я сама сказала, где что лежит....
- Правильно, правильно... - Он прижал ее к груди. - Деньги хлам. А почему они сразу не ушли?
- Один вышел на улицу, а этот хотел меня... со мной... - она не нашла подходящего слова.
- А второй? - Анатолий Борисович зарычал, судорожно сжав кулаки.
- Второй заступался за меня, но ничего не смог сделать. Это два брата, тут старший лежит. Второй пытался удержать этого...
- Смог бы, если бы захотел, - его лицо стало суровым.
- Он ему чем-то обязан был... ты его не убил?
- Да нет, жив он. Так ты говоришь, он пытался тебя защищать?
- Да. Это громко сказано, но отступил он только тогда, когда понял что брат и ножом пырнуть может, если тот продолжит упорствовать.
- Понятно. Но кто же этого убил? - Анатолий Борисович подошел к Васе. - Ему горло перегрызли.
- Стой! Я помню какого-то кота. Он зашел как раз, когда Вася хотел меня порезать... - Лицо Анны побелело от страха. - Я как сквозь туман помню рычание, крики... это тот кот его...
- Я не помню, чтобы у котов были такие челюсти. - Воскресный оценил размер отметин на шее. - Что же это за тварь была? Дверь закрыта, может, оно еще в доме? - Он в тревоге начал осматриваться вокруг, когда заметил осколки стекла в углу комнаты. Эта тварь выбила окно и ушла. Можно успокоиться. Анатолий решил отложить поиски истины на потом. Главное, с дочерью все было хорошо.
Воскресный рывком поднялся на ноги, и вышел во двор. К его удивлению, Гоша уже пришел в себя и пытался перевернуться на живот.
- Не дергайся. - Анатолий Борисович достал нож и обрезал скотч. Гоша поднялся на ноги, шатаясь как пьяный, его стошнило. На лицо было сильное сотрясение мозга, под обоими глазами уже начала проявляться опухоль. В таком состоянии вор был безобидней котенка.
- Где то, что ты взял?
Гоша не ответил, лишь показал рукой под лавку, где лежала спортивная сумка.
- Твой брат мертв, тебе фора полчаса, после чего здесь будет следственная группа.
Глаза грабителя выразили безмерное удивление, он открыл рот, но тут же закрыл его, не зная, что сказать.
- Иди. Благодари мою дочь, она за тебя заступилась.
- Век не забуду. - Гоша поклонился и, шатаясь, побрел на улицу.
Анатолий Борисович выждал пятнадцать минут, и позвонил своему товарищу, подполковнику УРа. Тот, не задавая лишних вопросов, выслушал, и через десять минут прибыла опергруппа. Видимо, их предупредили к кому они едут, и поэтому с Воскресным держались очень вежливо. Товарищ подполковник приехал тоже, но немногим позже своих орлов. Он заперся с Воскресным в кабинете, и они обсудили как себя вести и что говорить Анатолию Борисовичу. Странную кончину Васи спихнули на мифического питбуля, который якобы жил в доме Воскресных, и при нападении загрыз грабителя, после чего сбежал. Анатолий Борисович знал, - дело прикроют.
8
Вернувшись домой, Виктор сел в кресло, и немигающим взором уставился в стену. Он задумчиво закурил; в правую же руку легли костяные четки, перебирать которые вошло в привычку.
Гадалке он верил, верил и своим ощущениям, не предсказывающим ничего хорошего. Ему нагадали смерть, что ж, оттого, наверное, и печаль, которая присутствовала в его сердце, поселившись в нем после первого сна. Печаль-предчувствие, печаль-прощание. Все истории любви между ним и Анной заканчивались в прошлых жизнях плохо, так почему же в этот раз должно быть исключение? Наивно было бы полагать это, наивно и смешно. Единственное, всегда умирала она, а он уже выбирал, жить ему или нет... видимо, в этот раз будет наоборот.
Тяжелый вздох.
Препятствия, неприятности и опасности его нисколько не пугали, и даже наоборот было интересно схлестнуться с этим, позволив силе духа преодолеть преграды. Не пугала и смерть, но умереть - значило расстаться со своей любовью, с тем, что вдохнуло в него ту жизненную силу, которую он теперь черпал горстями, и не видел ей предела. Только потому он и печалился. Он с тоской посмотрел на свою прошлую жизнь, из ровности которой его вывело появление девушки во сне. В этой жизни, в принципе, ничего и не было интересного, незаурядного и захватывающего. Он только пил, ел, спал, да приобщался к женскому полу. Неожиданно к Ильину пришло понимание простой истины. Он открыл для себя, что есть грехи, которые не были занесены в скрижали Ветхого и Нового Завета, хотя и являются ничуть не менее тяжкими, чем, скажем, убийство. Например, такое преступление (грех) - это бесцельное существование на этой Земле, и если ты, совершая убийство, причиняешь зло кому-то, то проводя день за днем в примитивном регрессе личности, ты убиваешь себя, свою суть. Это ли менее тяжко? В Нагорной Проповеди Иисус сказал, что нужно возлюбить ближнего своего как самого себя. Значит, себя любить не только можно, но и нужно? А как можно любить себя, убивая разум и свою жизнь примитивной тратой времени? Нет, эгоизм тоже не есть хорошо, но о себе забывать не стоит, нужна золотая середина. Леонардо да Винчи сказал: "Железо ржавеет не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет". Вот так и Виктор чах, перебираясь изо дня в день.... А теперь же у него появилась цель - спасти Анну от опасности, сохранить ей жизнь, в кои-то веки сделать что-то значимое и положительное, и ради этого стоило тратить и время и жизнь. Виктор обрел жажду жизни и силу в любви.
Любовь, быть может, сама по себе и не являлась бы в его судьбе тем, что кардинально изменит его мироощущение, но все дело в препятствиях. Если бы Ильин просто влюбился, то жизнь текла бы, как и прежде, с той лишь разницей, что рядом появился кто-то родной; если же к чувствам примешать опасность, то это подстегивало Виктора как шпоры доброго скакуна. Как это так? Судьба мешала ему быть с Анной столько раз подряд, и он должен отступить? Никогда, пусть ему это и будет стоить жизни. А смерть... Он ее не боялся, да и в сущности, что он оставлял здесь? Друзей? Он им не нужен, у них есть свои семьи и заботы поважнее, чем тратить свое время на друга юности. Ну да, выпьют с горя водки, повспоминают, прослезятся, и забудут через полгода. Так всегда бывает. Варвара? Она его не любит, и привыкнет к потере быстро; заведет себе любовника получше, чем Ильин. Да, без слез не обойдется, но что нас не убивает, то делает только сильнее. Мать! Как он мог забыть о ней? Хотя.... У нее своя жизнь, скоро должна появиться дочь, сводная сестра Виктора... так что как бы ни было ей тяжело, привыкнет.... Да и вообще, что за мысли? Виктор резко и сильно тряхнул головой, отгоняя карканье предчувствий. Он молод, силен, и не собирается отдавать концы в ближайшие десятилетия. Не дождутся. И пускай гадалки говорят и пророчат что угодно, все они ошибаются, иначе и быть не может. Все эти мысли лишь малодушие, неглубокие укусы страха вызванного протестом сознания к вынужденным и непредвиденным переменам. Не иначе. А жить он будет, только бы найти ее, только бы успеть спасти. Есть только один путь к счастью, и он заключен в блеске красивейших карих вишен ее глаз. Только бы обрести их, не в мечтах, а в реальности....