Когда Донни подошел к столу, чтобы подписать чек на огромную сумму, этот момент надо было видеть. Бишон не впервые оказался в свете юпитеров.
Он купался в нем с того самого дня, как обнаружили тело Памелы. Донни немедленно предложил пятьдесят тысяч долларов в качестве вознаграждения за информацию, которая поможет арестовать убийцу. На похоронах Донни рыдал, как ребенок. Все газеты в Луизиане опубликовали фотографию Донни Бишона, прячущего лицо в ладонях.
В приемной телефон трезвонил, как безумный. Скорее всего это репортеры жаждали комментариев и интервью. А каждая статья – это бесплатная реклама для «Бишон Байу девелопмент».
Донни снова отвел глаза.
– Я ничего об этом не знал. Мне никогда раньше не приходилось выступать поручителем. Господи, может, вы все-таки сядете? Вы заставляете меня нервничать.
Ник не обратил внимания на его слова. Ему требовалось движение, и потом… Не так уж плохо, если ему удастся вывести Донни из себя.
– Когда вы сможете вернуться к работе над делом?
– Когда в аду похолодает. Меня отстранили. Мое вмешательство только испортит все, учитывая мое предвзятое отношение к главному подозреваемому. Во всяком случае, так сказал бы судья. Официально я над делом не работаю.
– Тогда мне остается только надеяться, что вас что-нибудь еще задержит в округе Парту. Черт, потерять сотню тысяч баксов – это для меня слишком.
– Люди могут сказать, что сейчас вам их потерять куда легче, чем при жизни вашей жены, – заметил Ник. Лицо Донни напряглось.
– Мы уже это обсуждали, детектив. И мне не нравится, что вы опять принимаетесь за старое.
– Вы же знаете, Донни, что расследование велось по двум направлениям. Это стандартный подход. И то, что вы избавили меня от пребывания в тюрьме, ничего не меняет.
– Знаете что, Фуркейд? Не засунуть ли вам эти два направления сами знаете куда…
Ник пожал плечами и продолжал:
– Лично у меня за последние двадцать четыре часа было очень много времени, чтобы все обдумать. Я все прокручивал снова и снова. Мне показалось… гм… весьма удачным, что Памелу убили до того, как вы официально развелись. Как только страховая компания раскошелится и вы сможете продать принадлежащую Памеле половину «Байу риэлти», кредит вам больше не понадобится.
Донни вскочил на ноги.
– Убирайтесь из моего кабинета! Я вам помог, а вы приходите и оскорбляете меня! Надо мне было оставить вас гнить в тюрьме! Я не убивал Памелу. Я не мог этого сделать. Я любил ее.
Ник не двинулся с места. Он вынул зубочистку изо рта и теперь держал ее как сигарету.
– У вас странная манера любить, мистер, – гоняясь за каждой юбкой.
– Я допускал ошибки, – сердито согласился Донни. – Но я действительно любил мою жену, и я люблю мою дочь. Я никогда не смог бы сделать ничего, что причинило бы вред Джози.
Даже сама мысль об этом, казалось, убивала его. Он отвернулся от фотографии девочки в школьной форме, стоявшей у него на столе.
– Она уже живет у вас? – спокойно поинтересовался Ник.
Ходили слухи, что во время войны за развод происходила еще и битва за опеку над дочерью. И это сражение выглядело слишком яростным для искренней заботы об интересах девочки. Как и во многих других делах о разводе, ребенок в данном случае стал вещью, из-за которой разгорелся спор. Донни слишком любил свою свободу, чтобы полностью исполнять отцовские обязанности. Посещения больше бы подошли его образу жизни, чем опека.
– Она с Беллой и Хантером, – ответил Донни. – Моя бывшая теща посчитала, что они смогут создать для девочки более подходящие условия. А потом Хантер взялся за оружие и решил совершить убийство при свете дня на глазах у всех. Нечего сказать, подходящая обстановка для моей девочки.
Задор испарился, плечи Донни обмякли, и он как-то на глазах постарел.