Обрадованная, что ее не свяжут, она устало опустилась на землю. Завтра будет достаточно времени, чтобы найти возможность сбежать.
Маленький лагерь затих; слышалось только редкое потрескивание костра. Скоро в воздухе разнеслось тихое посапывание. Гвендолин недоумевала, как им удалось быстро заснуть в таких суровых условиях. Огонь потух, земля была сырой и холодной, и Гвендолин свернулась клубком, крепко обхватив себя обнаженными руками. Это не помогло. С каждой секундой она замерзала все сильнее, и вскоре все ее тело сотрясалось от озноба.
– Гвендолин, – тихо позвал Макдан, – иди сюда.
Девушка привстала, пристально вглядываясь в темноту.
– Зачем? – с подозрением спросила она.
– Ты так стучишь зубами, что не даешь мне спать, – проворчал он. – Ляжешь рядом и укроешься моим пледом.
Гвендолин в ужасе посмотрела на него.
– Со мной все в порядке, Макдан, – торопливо заверила она его. – Тебе нечего беспокоиться о…
– Иди сюда.
– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Я могу быть твоей пленницей, но не лягу с тобой в постель…
Она ожидала, что он начнет спорить. Вместо этого он что-то невнятно пробормотал, поправил сползший с груди плед и снова закрыл глаза. Довольная, что одержала победу в этой небольшой, но очень важной битве, она энергично растерла руки и свернулась на земле.
Ее зубы начали стучать так громко, что ей пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы хоть как-то унять дрожь.
– Ради Бога, – простонал Макдан.
В следующую секунду он уже лежал рядом с ней, укрывая их обоих своим пледом.
– Как ты смеешь прикасаться ко мне! – прошипела Гвендолин и откатилась в сторону.
Макдан схватил ее за запястье и подтащил назад, обхватив своим огромным, теплым, едва прикрытым телом.
– Успокойся! – нетерпеливо приказал он.
– Я не успокоюсь, отвратительный сумасшедший насильник! – Она изо всех сил ударила его по ноге.
– Господи Иисусе, – застонал он и слегка ослабил хватку.
Гвендолин попыталась вырваться. Но он тут же сжал ее еще сильнее. Осознав свою беспомощность, она открыла рот, чтобы закричать.
Ладонь Макдана грубо накрыла ее губы.
– Послушай меня! – приказал он, каким-то образом ухитряясь говорить довольно тихо. – У меня и в мыслях не было насиловать тебя, понимаешь?
Гвендолин, не отрываясь, смотрела на него; ее груди быстро и часто вздымались и опускались, задевая его перебинтованную грудь.
– Возможно, меня считают сумасшедшим, – продолжал он. – Но, насколько мне известно, я еще не заработал репутацию насильника, ты меня слышишь?
Его голубые глаза смотрели прямо на нее. Она попыталась найти в них хотя бы намек на обман, но не могла. Она различала лишь смешанный с усталостью гнев.
– Я уже и так рисковал больше, чем имел право, чтобы спасти твою жизнь и привезти к себе домой, Гвендолин Максуин. И я не позволю, чтобы все кончилось тем, что ты заболеешь и умрешь, простудившись сегодня ночью. – Он выждал несколько секунд, пока его слова помогут ей преодолеть страх, а затем осторожно убрал ладонь с ее губ. – Лежи тихо, – хриплым голосом приказал он. – Я согрею тебя, и ничего больше. Даю тебе слово.
Она с недоверием смотрела на него.
– Ты клянешься, что не оскорбишь меня, Макдан? Честью клянешься?
– Клянусь.
Она неохотно легла рядом с ним. Макдан накрыл ее своим пледом и обнял. Его рука обвила талию девушки, и она оказалась внутри теплой колыбели, какою стало его сильное тело. Гвендолин замерла, не смея пошевелиться или вздохнуть. Она ждала, что он нарушит клятву.
Вместо этого он принялся тихо похрапывать.
Казалось, он излучает тепло, которое медленно проникает в ее продрогшее тело. «Оно согревает даже мягкую ткань накидки», – подумала Гвендолин, еще плотнее заворачиваясь в плед.