— Да, я возвращаюсь домой, — бросила она сухо. — Зачем вы здесь?
Дядя, кажется, удивился вопросу.
— Ты ведь перенесла серьезную операцию.
— Мы были в отъезде, — подключилась к разговору Мэри. — И вернулись только сегодня. Если бы мы знали, мы бы…
— Зачем притворяться? — зло произнесла Норин. — Вы просто отдали визит вежливости. Никто не будет шептаться у вас за спиной. А теперь, если вы не против, я поеду домой, а то я себя еще не очень хорошо чувствую.
— Ты можешь пожить в своей старой комнате, — предложила Мэри. — Мы наймем сиделку…
— Я возвращаюсь к себе.
— Но ты же живешь одна, — возразил Хол. — Ты не можешь быть предоставленной самой себе.
— Я годами была предоставлена самой себе. — Несмотря на удивление на их лицах, ни голос, ни взгляд Норин ничего не выражали, только полное безразличие и холодность. — И мне так лучше. — Она кивнула сопровождавшему ее санитару, и они направились к лифту. — Спасибо, что приехали сюда, — добавила Норин, даже не взглянув в сторону Кенсингтонов.
Обиженные и не ожидавшие такого приема, они стояли не шевелясь. Мэри и Хол рассчитывали, что Норин с радостью примет их заботу, но их встретила не та тихая, покорная, стеснительная девочка, которую много лет назад они привели в свой дом.
— Рамон предупреждал, что она изменилась, — сказала Мэри мужу. — Наверное, всему виной боль и обида. Мы относились к ней очень плохо.
— Все трое, — согласился тот тихо. — Если бы мы только выслушали, когда она хотела все объяснить… У меня ужасное чувство — Норин могла умереть, а мы бы и не знали.
— Она вернется к нам.
Хол лишь сухо усмехнулся в ответ и сунул руки в карманы.
— Ты уверена? Ладно, пойдем перекусим что-нибудь.
Мэри взяла мужа под руку, и они направились к лифту. Лишь двери закрылись за Норин, навстречу им из служебного отделения, одетый в дорогой костюм, выскочил Рамон.
— Где она? — бросил он на бегу.
— Уехала вниз, к такси, — хмуро пояснил Хол. — Даже не стала с нами разговаривать.
— Такси? — не произнеся больше ни слова, Рамон на ходу впрыгнул в лифт. Внизу он крикнул санитару: — Джек, забудь про такси, я сам отвезу ее домой.
— Да, сэр. — И санитар помог усадить раздраженную, сопротивляющуюся Норин в машину Рамона.
— Я хочу ехать на такси! — возмущалась она.
— Поедешь туда, куда скажут! — рявкнул он в ответ и направил машину за больничные ворота по переулку, ведущему к шоссе.
— Но не с тобой!
— Держи себя в руках, — прошептал Рамон, — злость не пойдет тебе на пользу.
Норин была в бешенстве. Она прислонилась к спинке сиденья, закрыв глаза и стараясь побороть приступ головокружения и гнева. Ну и утро выдалось!
— Это ты их прислал? — нарушила она молчание, когда машина неслась по шоссе.
— Кенсингтонов? Нет. Я знал, что они возвращаются сегодня, и позвонил им, рассказав об операции. Они были в шоке.
— Да что ты?
Он внимательнее посмотрел на нее.
— Ты казалась здоровой, когда жила дома.
— Дома у меня там никогда не было. — Норин смотрела в окно.
— Просто ты всегда сливалась там с мебелью…
— Конечно, — девушка тихо вздохнула. — Я и была частью интерьера. Одним словом, прожила в тени. Но теперь этому пришел конец. Когда поправлюсь, уеду работать за границу. Начну новую жизнь.
Сердце Рамона упало в пятки. Он и представить не мог, что она уедет из города. Этого ему никак не хотелось.
— Никуда ты не денешься в ближайшие три месяца, — произнес он спокойно. — Я приложил немало усилий, чтобы поставить тебя на ноги, и не позволю все испортить.
— Три месяца я буду делать то, что мне скажут, а потом — то, что захочу.
— Тебе нужны регулярные осмотры, — продолжал он приводить аргументы.