Вдруг смотрю, стоит мой грозный пудель на задних лапах, в полный рост, лицом к лицу с высоким белобрысым парнем - кудрявым, голубоглазым, в белой парусиновой кепке пшеница с васильками! Передние лапы ему на грудь положил и не сводит с него влюбленных глаз. А тот его за уши треплет и басит на всю округу:
- Чей это Артемон?
Я говорю:
- Мой.
Он обернулся (...эх-ма! в юности была я толстовата, длинноноса, застенчива, коротковата...), он в первый раз посмотрел на меня, причем сразу - вот этим своим теплым взглядом, и запел:
- Про-пала Маль-вина, не-веста моя...
Какими ветрами занесло меня в Уголок Дурова? Я только окончила школу и мечтала стать полярником, дрейфовать на льдине. Даже написала письмо в Ленин-градский институт океанографии о своих намерениях, сделав такой запрос: не помешает ли мне тот факт, что я девица, слабо разбираюсь в физике и живу в Москве?
Мне пришло письмо на официальном бланке с "шапкой" и печатью. В письме было одно слово:
"ПОМЕШАЕТ".
- Что ты расстраиваешься? - утешал меня папа. - Пойди во двор - сядь в сугроб, подрейфуй немного - и домой!
Папа хотел, чтобы я поступала в Институт международных отношений. Когда-то он сам его блестяще окончил, с красным дипломом - второй выпуск МГИМО! - и в своих мечтах видел меня журналистом-международником, спецкором в какой-нибудь более или менее дружественной стране, чтоб каждый вечер с гордостью лицезреть меня в программе "Время" - на фоне Эйфелевой башни, Букингемского дворца, статуи Свободы... Собственный "Роллс-Ройс", высокая зарплата, красивые наряды, звездные поклонники, светские рауты, приемы в посольстве.
- Ало?!! - Звонить Роме в Оренбург, тете Мане в Витебск, дяде Аркадию с тетей Асей на Звездный бульвар и Вальке-милиционеру, постовому на Садовом кольце, папиному двоюродному брату. - Включайте скорее телевизор, первую программу, Марина ведет репортаж из Рима. Вы смотрите? Интервью с Папой Римским!..
Мама хотела, чтоб я стала актрисой. Самой ей пробиться в артистки не удалось, хотя она была участницей фронтовой художественной самодеятельности - как раз наутро после их школьного выпускного вечера началась война.
В мае сорок пятого года готовился грандиозный концерт ко Дню Победы в Москве. Строгое жюри во главе с самим генералом Жуковым отбирало конферансье для эпохального представления. Нахмурив брови, товарищ Жуков придирчиво окидывал взглядом претенденток на роль ведущей.
- Эту блядь убрать, эту блядь убрать, а вот эту, - указал он на мою маму, - оставить!
- Свободней, естественней!.. - говорила мама, втайне от папы готовя меня к весеннему поступлению в театральное училище. - Не пыжься, не пучь глаза, раскованней: "...А розы были так свежи, так прекрасны..."
Ей даже удалось найти блат. В Щепкинском училище деканом работал знакомый ее приятельницы Миша Новохижин. Бывший военный летчик, он пел под гитару романсы. Предупрежденный о нашем участии в первом туре, Миша специально явился на прослушивание и стал изумленным свидетелем пронзительно исполненного мною этюда: "Старая якутка в чуме".
Главное, они мне сами сказали:
- Представьте себе, что вы ... знатная оленеводка!
Ну, я и представила. Села на пол, глаза прикрыла, раскачиваюсь, что-то стала бормотать себе под нос, не то сонная, не то пьяная. Люди передо мной растаяли в морозной дымке. Лишь за горизонт в дальние дали уходили бескрайние снега.
Вся моя жизнь сгустилась во мне, сумрачным взглядом я обозревала ее, не различая деталей, и синий табачный дым застилал мое морщинистое лицо.
- А-а-ай-я-я-я-я-я-а-ай!.. - зазвучала во мне какая-то незнакомая песня.
Я-а-а на-на Ой-ёй-ёой Ма-а-а Ма-ма-а Ньо-ой!.. - беззубым ртом и впалыми щеками я выводила, почесываясь. - М-м-ма-я-а-о-о, - заклокотало в горле.
- Спасибо!
Я вздрогнула и мутным глазом уставилась на приемную комиссию.
Меня попросили выйти.