А потом, скажу вам правду: она перебирает их, свои бумаги, ласкает, отрезает по одному купончику... Для нее это развлечение. Что ей еще остается, кроме разговоров со мной после воскресной мессы да по вечерам? Единственная приятельница, к которой она ходила в базарные дни в Сегре, мадам Ломбер...
- Мадам Ломбер?.. - воскликнул я, совершенно ошарашенный тем, что так поздно открыл столь простое объяснение.
- Да, она уехала. Мсье Марсель больше не появляется. Он рассердился на мадам: она спиливает деревья, продает мебель... Ну а дети его, что им здесь делать? - Она секунду помолчала в нерешительности, потом стала выкладывать дальше: - Однажды - было это уже давненько - мадам залучила к себе на две недели Розу, его старшую дочь. Бедняжка! Она умирала от скуки. Есть всякую дрянь, без конца выслушивать замечания: "А ну, держись прямо! Надо говорить: "Да, бабушка, благодарю вас, бабушка!"..." Через пять дней девчонка стащила у нее ассигнацию и удрала. Я и сама не люблю, когда мои ребятишки болтаются возле замка. Иной раз ей и хочется, чтобы они пришли, она ходит вокруг них, как наши мужчины вокруг какой-нибудь машины - до того охота заглянуть, что там внутри. Но это ей быстро надоедает, она начинает браниться, кричит. Однажды поймала моего мальчишку и давай щипать его за руку, да еще с вывертом. Ничего не скажу, сорванец обозвал ее старой козой. Но уж это мое дело надавать ему подзатыльников.
- Так вы тут сплетничаете? - раздался вдруг громкий бас моей матушки, высунувшейся из окна.
- Это я разболталась, - крикнула Марта и добавила: - Феликс меня ждет, побегу. - Но сама не сдвинулась с места и зашептала мне на ухо: - А все-таки никак она не привыкнет жить одна. Вот уж десять лет твердит, что поедет повидаться с вами. Все искала подходящий повод... Выходит, правда, что мсье Марсель прибрал к рукам наследство?
Я только наклонил голову и пожал плечами. Марта даже не улыбнулась: уступать то, что принадлежит тебе по праву, в глазах крестьянки преступное легкомыслие. Но она промолвила назидательным тоном:
- Что уж тут оплакивать потерянное добро, надо его своим потом добывать. Этак будет вернее. - И тут же, возвращаясь к практическим вопросам, добавила: - А поесть вы с собой привезли? В гостях-то мадам наедается досыта, от нее же, кроме вареной картошки, ничего не дождешься... А средство против блох у вас есть?
Я снова только кивнул: я знал этот дом. И решительно перешагнул через порог.
Уже в дни моей молодости дом в "Хвалебном" сильно обветшал; теперь же разрушения стали еще заметнее. "Дом превращается в лабиринт пещер, писала мадам Ломбер. - Ваша матушка пользуется только своей спальней". Во мраке передней, куда сквозь щели в поломанных ставнях проникало достаточно света для того, чтобы можно было через нее пройти, мы ступали по выпавшим плиткам пола, по валявшемуся здесь какому-то тряпью, которое никто и никогда не убирал, по сухим листьям, должно быть, занесенным ветром, поддувавшим под дверь. В комнате почти не осталось мебели; отклеившиеся местами обои висели клочьями; гравюры в рамках были так засижены мухами, что невозможно было понять, каков их сюжет.
- До чего же мрачно! - прошептала Саломея, прижимаясь ко мне.
Я толкнул ногой дверь в полутемную столовую, которая, как и гостиная, и вся анфилада комнат, окнами выходила на теплицу. Красивый камин, облицованный глазурованными плитками, разрисованными моим прапрадедом-художником, был невредим.